АНРИ ВАЛЛОН - История рабства в античном мире. Греция. Рим

Женщины тоже чванились этими дорогостоящими, но легко приобретаемыми знаниями. Они покупали или нанимали философа, как какую-нибудь говорящую книгу, которая избавляла их от необходимости читать, заставляли его иногда произносить нравоучительные рассуждения, не стесняясь подчас прерывать его с тем, чтобы ответить на любовное письмо, и часто брали этого философа-моралиста вместе с карликом и обезьянкой в свой экипаж, который доставлял их к месту назначенного свидания.

Та же участь постигла и искусство художников. Первые художники, похитившие тайну искусства у греков, имели огромный успех и вызвали восторг в Риме; среди них были имена наиболее известных фамилий, как, например, один из Фабиев, расписавший храм Спасения в 450 г. по основании города (304 г. до н. э.), за что и был прозван Пиктором. Но когда покоренная Греция отправила в рабство своих лучших мастеров, намного превосходивших мастеров Рима, то и их труд перестал пользоваться прежним уважением у общества. Искусство забросили, зато купили художника: архитектора – для постройки зданий, художника и скульптора – для того, чтобы они украсили их своими произведениями.

К этим рабам, несшим более или менее реальные, более или менее серьезные обязанности, следует причислить рабов, которыми пользовались как доверенными в делах: прокураторов, т. е. управляющих делами и агентов, носивших различные названия в зависимости от возложенного на них поручения (матроны точно так же имели своих поверенных, ведших дела от их имени и заменявших им иной раз мужа); счетоводов, производивших подсчеты (рациоцинатор, калькулятор); тех, которые давали деньги под заклад или под поручительство (аргентарий; закладчик или меняла), рабов, приставленных к той или другой торговле, продавцов быков, лошадей и т. д.; плотовщиков; разносчиков; продавцов в лавках. Кто мог бы сказать, как распределялись между рабами и свободными эти различные специальности и самые обыкновенные занятия, начиная с заморских производств, вывезенных из Греции вместе с ремесленниками, описание которых нам дал уже Плавт, вплоть до самых низменных работ, вроде работы того цирульника, который из раба стал всадником по милости своей госпожи? Наконец, те рабы, талант или ловкость которых нанимали, по греческому обычаю, рабы ремесленники и художники и рабы роскоши; иногда также этот блестящий кортеж, который придавал тщеславной посредственности видимость богатства, этот штат слуг, требовавшийся в экстренных случаях во время пиров в третьесортных домах: повара, хоры музыкантов и танцовщиц. Прибавьте еще к этому объекты того позорного промысла, которым жил какой-нибудь консул вроде Мамерка Скавра: этих молодых девушек, которых впоследствии клеймили презрением; наконец, несколько видов рабов, занятых во время народных празднеств: актеров, пантомимов, возниц и, что особенно характерно для Рима, – гладиаторов.

6

Ни трагедия, ни комедия не носили в Риме национального характера, не имел его даже тот вид комедий, который черпал свой сюжет непосредственно из жизни народа и назывался togata – одетая в тогу. Они всегда являлись более или менее точными подражаниями греческому образцу, продуктом иностранного влияния. Поэтому вне рядов римских граждан они должны искать выполнителей этих представлений – за ними они обратились к миру рабов. С этой целью рабов подготовляли для выполнения главных ролей. Среди развалин древнего мира сохранилась гробница театрального комика, надпись на которой ничуть не скрывает его настоящего звания – сценический дурак. Имелись и хорошо подобранные трупы актеров (включая суфлера), которые продавались все вместе и которые также все вместе подлежали возврату, если к одному из них можно было применить право «принудительного возврата». Антрепренеры возили их из города в город, входя в соглашения с эдилами, магистратами или с кандидатами на магистратуру по поводу постановки спектакля. Для второстепенных ролей им всегда удавалось находить подходящих лиц в том же городе среди сдававшихся в наем рабов. Итак, раб являлся истолкователем благородных вдохновений трагедии и свободных острот комедии: странное противоречие кажущегося и действительности, которое заставляла воспринимать сценическая фикция и в котором моралист узнавал слишком обычную картину реальной жизни. Сам поэт с некоторым злорадством приподнимал завесу со всех этих фигур в пышных одеяниях, показывал нам раба в образе высокомерного господина и публичную девку в образе целомудренной женщины; словом, под внешней оболочкой этих великолепных персонажей он показывал нам группу беспощадно эксплуатируемых (в колониальном смысле) людей.

Они смеялись, и однако, если присмотреться к ним ближе, можно было бы заметить, что под этой дышащей комическим весельем массой они, по словам Лукиана, разыгрывали трагедию, полную печали и горя.

Трагедия, будучи слишком идеальной, всегда отступала на задний план в Риме перед носившими более народный характер сценами комедии. Но даже комедия не смогла надолго завоевать любовь римлянина. Ни остроты Плавта, ни изящество Теренция не могли конкурировать с тем новым искусством, чья немая и выразительная пантомима соблазняла глаз своей чувственной стороной. Известно, с каким непреодолимым энтузиазмом народ стремился на эти представления с самых первых времен Империи; и мы увидим, какая счастливая судьба досталась в удел Бафиллу и Пиладу в эпоху Августа. Благосклонность народа ни в чем не отказывала своим любимцам – ни в богатстве, ни в свободе, ни даже в почестях. Но не было ли у нее также и своих жертв? Мы знаем надпись в честь юного сына севера, который, имея 12 лет от роду, «появился на подмостках театра Антиба, танцевал два дня кряду и сумел понравиться». Какая злая судьба так рано похитила и забросила его так далеко от его родной страны туда, где небо манило к жизни, соблазняя всеми чарами более мягкого климата? «Он танцевал два дня и сумел понравиться». Эти два прожитых дня заменили ему долгую жизнь; они обессмертили его славу, но и его несчастие.

В Риме игры в цирке предшествовали по времени театральным представлениям, и так как они изображали только военные действия, то вначале в них выступали исключительно воины. Это были римляне, сражавшиеся пешими, конными или на колесницах, оспаривая друг у друга награду за скорость бега, ловкость или силу, проявленные в борьбе или в кулачном бою. Но мало-помалу граждане исчезали, уступая место профессиональным атлетам. Вместо того чтобы самим бегать, стали заставлять бегать других, и раб, который прежде только прислуживал своему господину, стал главным действующим лицом. Имена возниц вольноотпущенников и рабов и их изображения были запечатлены на каменных плитах их гробниц.