Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783

Незадолго перед заключением Бредского мира (в 1667 г.) Людовик XIV сделал первый шаг к завоеванию части Испанских Нидерландов и Франш-Конте. В то самое время, как его армии двигались вперед, он разослал правителям европейских держав ноту, излагавшую его притязания на упомянутые территории. Эта нота, свидетельствовавшая ясно о претенциозном характере молодого короля, возбудила беспокойство Европы и без сомнения увеличила силу партии мира в Англии. Под главным руководством Голландии, но при горячем содействии министра Англии, заключен был союз между этими двумя странами и Швецией, до тех пор бывшей другом Франции. Целью его было ограничение притязаний Людовика, пока его сила не сделалась еще слишком значительной. Нападения сначала на Нидерланды в 1667 году, а затем на Франш-Конт в 1668 году, показали безнадежную слабость Испании в деле защиты своих владений: они пали под угрозой удара, почти не дождавшись нанесения его.

Политика Соединенных Провинций относительно притязаний Людовика в эту эпоху характеризовалась так: "Франция хороша, как друг, но не как сосед". Голландия не хотела разорвать традиционный союз с Францией, но еще менее хотела иметь с ней общую границу. Политика английского народа, хотя и не короля его, опять приняла благоприятное для Голландии направление. В возраставшем величии Людовика Англия видела опасность для всей Европы, особенно для самой себя, в случае, если бы упрочение преобладания на континенте развязало ему руки для развития морской силы Франции. "Голландцы понимают, что раз Фландрия будет во власти Людовика XIV, — писал английский посланник Темпль (Temple), — то Голландия будет только морской провинцией Франции"; и, разделяя это мнение, он рекомендовал политику сопротивления Франции, считая, что господство ее в Нидерландах угрожало бы подчинением ей всей Европы. Он никогда не переставал представлять своему правительству, как опасно было бы для Англии завоевание морских провинций Францией, и настойчиво указывал на необходимость скорейшего соглашения с Голландией. "Это было бы лучшей местью Франции за то, что она вовлекла нас в последнюю войну с Соединенными Провинциями", — писал он. Эти соображения привели обе страны, вместе со Швецией, к тому Тройственному союзу, о котором было уже упомянуто выше и который задержал на время успехи Людовика. Но между двумя морскими державами еще слишком недавно велись войны, унижение Англии на Темзе было слишком горько, и соперничество, все еще очень живое, слишком глубоко коренилось в природе вещей для того, чтобы союз был продолжителен. Нужна была опасная сила Людовика и его настойчивость в политике, угрожавшей им обеим, для того, чтобы состоялось соглашение между этими двумя естественными противниками. Оно не могло обойтись без другого кровавого столкновения.

Людовик был глубоко раздражен против Тройственного союза, и его гнев обратился главным образом на Голландию, в которой, в силу требований ее положения, он видел самого упорного своего противника. На время, однако же, он, казалось, уступил, и тем более охотно, что, по-видимому, приближалось прекращение испанской королевской династии, а с ним и осуществление его притязаний, не ограничившихся только желанием приобрести территорию, лежавшую к востоку от Франции, когда трон сделается вакантным. Но, хотя и притворившись уступчивым, он с этого времени задумал уничтожение Республики. Эта политика была прямо противоположна политике, завещанной Ришелье и истинному благу Франции. Было в интересах Англии, по крайней мере тогда, чтобы Соединенные Провинции не были разгромлены Францией; но было еще более в интересах Франции, чтобы они не подчинились Англии. Последняя, свободная от каких-либо затруднений на континенте, могла вынести одна борьбу с Францией на морях; Франция же, напротив, будучи связана своей континентальной политикой, не могла надеяться вырвать без союзника обладание морями у Англии. Этого-то союзника Людовик предполагал уничтожить и просил Англию помочь ему. Конечный результат борьбы нам уже известен, но теперь должно проследить за ее ходом.

Прежде, чем король приступил к исполнению своих планов и тюка еще было время обратить энергию Франции в другое русло, ему были представлены соображения об ином образе действий — в проекте Лейбница, о котором говорилось уже выше. Этот проект имеет специальный интерес для нашего предмета, так как, рекомендуя королю совершенно изменить политику — т. е. смотреть на территориальное расширение, как на вопрос, второстепенный для Франции, а обратить главное внимание на развитие ее владений за морем прямо выставлял, как основу величия страны, обладание морем и морскую торговлю. Непосредственной целью для Франции той эпохи проект выставлял завоевание Египта, на котором, однако, нельзя было бы остановиться. Омываемый и Средиземным, и Красным морями, Египет давал господство над большим торговым путем, который в наши дни дополнен Суэцким каналом. Этот путь потерял много в своем значении вследствие открытия прохода кругом мыса Доброй Надежды и еще более вследствие неурегулированных условий плавания по изобиловавшим пиратами морям, через которые он пролегал; но с занятием ключа позиции надлежащею морскою силою значение его могло быть в сильной мере восстановлено. Такая морская сила, расположенная в Египте, при том упадке, в состоянии какого уже находилась Оттоманская Империя, имела бы в своей власти торговлю не только Индии и далекого Востока, но также и Леванта; однако этим только дело не могло бы ограничиться. Необходимость господства в Средиземном море и открытие доступа в Красное море, закрытое для христианских судов магометанским религиозным фанатизмом, вынудило бы занятие пунктов с каждой стороны Египта, и Франция была бы приведена, шаг за шагом, подобно тому, как это случилось с Англией по завладении Индией, к занятию позиций, подобных Мальте, Кипру, Адену — короче говоря, к созданию большого морского могущества. Это ясно теперь; но интересно ознакомиться с аргументами, которыми Лейбниц старался убедить короля Франции два столетия назад.

Указав на слабость Турецкой империи и на легкость, с какою можно было бы достигнуть дальнейшего ее расстройства восстановлением против нее Австрии и особенно Польши — традиционной союзницы Франции; указав, что Франция не имеет вооруженного неприятеля в Средиземном море и что по другую сторону Египта она найдет португальские колонии, жаждущие покровительства для противодействия голландцам в Индии, мемуар Лейбница продолжает: