Анатолий Иванов - Алкины песни

Анатолий ИВАНОВ

Алкины песни

Рассказ

В русской литературе второй половины XX века имя прозаика Анатолия Иванова (1928 - 1999), пожалуй, одно из самых известных широкому читателю. Его произведения пользовались и пользуются до сих пор, несмотря на причудливые гримасы книжного рынка, огромной популярностью. Его книги изданы многомиллионными тиражами на разных языках мира, отмечены Государственными премиями СССР и РСФСР. Его романы и повести - такие, прежде всего, как "Вечный зов", "Тени исчезают в полдень" экранизировались и становились любимыми огромной зрительской аудиторией художественными фильмами и телесериалами. А. Иванов не один десяток лет прожил в Москве, где долгое время возглавлял журнал "Молодая гвардия", был членом правления Союза писателей СССР и РСФСР, но его жизненные и творческие истоки, тем не менее, находились далеко от столицы.

Анатолий Степанович Иванов родился в селе Шемонаихе Восточно-Казахстанской области. Здесь, в отрогах Алтая, жили сибирские переселенцы, и здесь начиналось духовное формирование будущего писателя.

Детство А. Иванова было нелегким. Многодетная крестьянская семья, рано умер отец. Особенно трудно пришлось в годы войны. Но А. Иванову удалось успешно окончить школу и поступить на факультет журналистики Алма-Атинского государственного университета. После его окончания А. Иванов некоторое время работал в казахстанских газетах, потом был призван в армию, а после демобилизации попал в Новосибирскую область, где три года редактировал газету Мошковского района. После "Мошковской нови" была еще работа редактором Новосибирского книжного издательства, заместителем главного редактора журнала "Сибирские огни" (1958 -1965 годы), где публиковались первые его романы "Повитель" и "Тени исчезают в полдень", но именно здесь, в Мошкове, Иванов-прозаик делал первые свои шаги (дебютировал он с рассказом "Дождь" в журнале "Крестьянка"). Здесь писатель находил материал для будущих книг, встречался со многими из тех, кто стал потом прообразом его произведений. Здесь, в гуще жизни, постигал сложность человеческих характеров и взаимоотношений, пополнял словарный запас образным народным языком.

А. Иванов - признанный мастер эпического жанра. Но мало кто знает сегодня, что творческим началом, точкой отсчета Иванова-писателя стал напечатанный в журнале "Сибирские огни" (1956, №2) лирический рассказ о юной колхознице-сибирячке Алке Ураловой, о ее грустных и радостных песнях, о ее чистой и светлой любви. Выразительно и правдиво, с большим поэтическим чувством раскрыл автор духовный мир героини, ее сильный и добрый характер. И рассказ этот, и радиопостановка по его мотивам, созданная Новосибирским радио, пользовались в конце 50-х годов огромным успехом.

Рассказ "Алкины песни" по существу определил литературную судьбу тогда еще сельского журналиста Анатолия Иванова, укрепил его веру в свое писательское призвание.

Сегодня мы предлагаем этот рассказ читательскому вниманию.

* * *

Каждый раз, когда мне случалось проезжать мимо небольшой, примостившейся на отлогом лесном берегу деревеньки Черемшанки, я слышал такую песню:

Может, весной, может, осенью звонкой,

Когда полыхают березки в огне,

Ко мне, молодой и беспечной девчонке,

Любовь пришла ко мне.

Лети, моя песня, далёко-далёко...

Пусть голос мой слышит ночная звезда.

Я с милым простилась под елью высокой,

Простилась навсегда...

Песню эту пел иногда хор девушек, работающих на колхозном поле недалеко от берега. Но чаще в прозрачной тишине отчетливо звенел одинокий девичий голосок. Он о чем-то сожалел, грустил и радовался в одно и то же время.

Песня казалась мне странной, непонятной. Что-то было в ней недосказано, точно певцы пропускали всегда самый важный куплет. Или я не уловил, не разобрал его?

Проезжая Черемшанку, я каждый раз стал прислушиваться к голосам более внимательно. Я выучил песню, записал ее слова. И только тогда убедился, что куплета, который рассказал бы недопетое, - нет.

Может быть, я так и не разобрался бы в своих мыслях, связанных с песней. Может быть, я забыл бы о ней со временем. Только судьба забросила меня на несколько дней в Черемшанку.

И в первый же день я снова услышал знакомую мелодию.

- Послушайте, что это за песня? - спросил я маленького энергичного старичка, который оказался поблизости. Его звали, как я потом узнал, Максим Теременцев. Он вместе со мной послушал несколько минут льющиеся откуда-то сверху голоса и промолвил вместо ответа:

- А тут, заметьте, всегда поют...

- Кто же поет?

- То есть как кто? - старик с сожалением посмотрел на меня.- Известно кто... Она, Алка Уралова.

- При чем тут какая-то Алка? Там целый женский хор...

Старичок опять насмешливо осмотрел меня с ног до головы и проговорил:

-А как же? У нас всегда так. Сначала Алка, а потом обязательно хором.

Уходя, старик добавил:

- Там, за речкой, сено косят.

Это объяснение, однако, нисколько не помогло мне. Чтобы понять песню, надо было знать историю ее рождения, которая связана, в свою очередь, с историей любви Алки Ураловой и Сергея Хопрова. Вот она, эта история...

Полдень. Слабый ветерок нет-нет да и качнет лениво верхушки столетних елей и сосен. Тихонько зашумит лес, стряхивая с себя дремоту.

А под деревьями не шелохнется и травинка.

Неширокая дорога пышет жаром. Воздух пахнет расплавленной смолой.

По дороге медленно движется бричка, груженная свеженакошенной травой. На возу двое: широкоплечий, немного сутуловатый парень лет двадцати восьми, в порыжевшей от солнца сатиновой рубахе, без фуражки и худенькая девушка в простеньком синем платьишке. Волосы у парня курчавые, белые, глаза поглядывают откуда-то из глубины и кажется, что от них струится холодок. У девушки волосы гладко зачесаны назад и собраны там в небольшой тугой узелок.

Парень сидит на возу неподвижно, курит Девушка лежит позади него поперек воза, заложив под голову загоревшие до черноты руки, почти не мигая, смотрит серыми, глазами в безоблачное небо, еле слышно поет о неизвестном гармонисте, который грустит об угасшей своей любви.

Жалобно льется мелодия и сразу глохнет в густом вязком воздухе. Парень бесстрастно дымит папиросой: песня, очевидно, его не трогает.

Девушка прервала песню, вздохнула, прислушалась к скрипу колес. И еще раз вздохнула.

А потом вдруг раскинула руки в стороны, чуть вскинула голову, точно отгоняя навеянную собственной песней грусть. Блеснули ее влажные глаза.

Не грусти ты, парень бравый,

Вечерком приди в дубраву.

Нам сыграешь,- мы споем...

А потом

От всех тайком

Мы куда-нибудь уйдем