Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 2)

- А дикая сила - что ж, ее хватило на наш век, да и сынам нашим еще хватит, - помолчав, заговорил опять старый председатель. - Но тут что главное понимать? Эвон речка Громотуха наша... Невелика царица, а разойдется, бывает, - только держись, да сумей еще. И крутит, и волной бьет, пеной шипит да в глаза хлещет... Не зря и Громотуха. Но это сверху. А в глубине потихоньку течет и течет неостановимо, куда надо. Ветер хлещет, назад волну гонит, а она вперед течет...

За такими вот словами, хотя это и не было каким-то откровением для него, Кружилин и приехал к Назарову.

- Да-а, - произнес он. - А нахлебаться нынче нахлебаемся.

- Это уж досыта, - подтвердил Панкрат. - Одна радость - немца под Орлом расколотили. Алейников не пишет боле?

- Нет, ничего не получал.

Все время, пока они сидели и разговаривали, чей-то пестрый теленок щипал жесткую, давно пересохшую травку неподалеку от не сжатой еще хлебной полоски, потихоньку приближаясь к ней. Теперь он, раздвинув мордой колосья, вошел туда.

- Потравит же, - указал на теленка Кружилин.

- Эй, Агата! Савельева! Ослепла, что ль? Отгони своего телка от хлеба, язви тебя! - закричал Назаров сердито, не вставая с места.

- Ах он, проклятый! - вскричала и Агата, бросила плицу, кинулась к полосе.

- Распустили скотину. Мало я с вас шкуру за это спускал! - пригрозил председатель сразу всем работницам на току.

- Скосил бы ты ее скорее, эту полоску, - сказал Кружилин. - Пока совсем не потравили.

- Да мы смотрим. Сожнем на днях. Да что эта полоска... По весне обещал твоему Хохлову шестьсот центнеров сверх плана. Да вот и плана нынче не дадим. Народ, конечно, не виноват, а приедет Хохлов, все едино в глаза ему стыдно глянуть.

- Не приедет.

- Что, и он?! - привстал было тревожно Назаров.

- Да нет. На завод я его отпустил все же. Без директора пока завод. Хохлов пока там...

- А на месте его кто ж будет?

- Малыгин.

- Этот... шаромыжник?! - возмущенно воскликнул Назаров.

- А где я другого, не "шаромыжника", возьму? - повысил голос и Кружилин. Так я кроил и этак... Мужик все же, фронтовик, ранен был... Может, поумнел на фронте. Поглядим... Не председателем его, а и.о., то есть исполняющим обязанности.

Агата, стегая своего телка и что-то визгливо покрикивая, загнала его в деревенскую улицу, возвратилась на ток. К ней шагнула, будто выговаривая за телка, Анна Савельева, тоже работавшая сейчас здесь, потому что вторую бригаду Назаров ликвидировал, работы там никакой не было, на ток возить нечего, а скотные дворы опустели - уцелевших от ящура коров отогнали в карантинные загоны, устроенные в тайге, павших увезли на скотомогильник, всю территорию бригады залили карболкой. Хмурая, повязанная по-старушечьи платком, Анна глянула на Кружилина, в самом деле сказала какие-то слова Агате, та стала будто в чем-то оправдываться, и обе они отошли за веялку.

Еще в июле, сразу же после того как приезжал Кружилин во вторую бригаду с письмом Алейникова об Иване и Семене, опять исчез Андрейка. Он опять убежал на фронт, сообщив об этом в записке, прилепленной к бочке, в которой он возил воду. Убежал он, видно, с вечера, бумажку утром увидела повариха Антонина, пришедшая к бочке за водой, выронила ведро, отодрала записку, с криком побежала к Анне. Но та, глянув в бумажку, в которой, помимо короткой информации, что он, Андрейка, "еще раз пошел на фронт, где Семка", было прибавлено: "Лучше не поднимай, мам, шуму, теперь все равно нас с Витькой никому не поймать", - будто вняла этим словам и обрезала Тоньку:

- Ну и что шумишь-то? Замолчь.

- Так... ребенок! Погибнет...

Анна записку эту аккуратно сложила вчетверо, зажала в кулаке, отвернулась чуть в сторону и долго глядела молча куда-то за Звенигору. А Тонька, ошарашенная, ждала.

Потом Анна вот таким старушечьим манером завязала потуже платок, вздохнула:

- Значит, это ему сильно надо... Ты, Антонина, молчи. Раз я прошу, ты и молчи...

Повариха и молчала. Анна сказала всем, что сынишка ее уехал на несколько дней в Шантару. Никто и не беспокоился об нем, пока сама же Анна не сообщила о его убеге Назарову.

- Да ты в уме ли?! - вскричал он свирепо. - Где его теперь искать?

Анна на это лишь повторила прежнее:

- Значит, ему это надо было, Панкрат.

...Анна ушла за веялку, и Агата за ней, а Кружилин, проводив их взглядом, спросил:

- Так этот беглец больше и не подал о себе вестей?

- Нет. Как в воду, стервец, канул. Федор, муж, вестей сразу не подавал ладно... Семка давно молчит что-то. Теперь этот страмец... Прям на виду чернеет баба, углем берется. Все мертвей и мертвей молчит...

- Ладно, - произнес Кружилин обычное, что говорят, когда надо переменить тяжелый, неприятный разговор. - Будем надеяться, все отыщутся... У тебя сколько в колхозе шантарских ребятишек? Отпускай их давай. В школу скоро. Где они счас-то?

- На карантинах. Коровенок мы по пять-шесть штук разделили по загонам, чтоб в случае чего не на всех зараза расползлась. Детишки за ними ходят, молодцы. До холодов ящур не уймется, это уж известно. Что же, надо отпускать...

- Над ребятами все тот, Володька Савельев, верховодит?

- Он.

Кружилин поднялся, пошел к ходку. Назаров, покашливая, ковылял следом, сгорбив плечи, опустив низко руки.

Подтягивая чересседельник, Кружилин спросил:

- Я кандидатуры к наградам просил представить...

- А я тебе и ответил - Володьку вот этого, мать его, Агату. Ну, Анну еще. А можешь Тоньку-повариху али деда Евсея. Да любого другого. У нас все герои одинаковые... Ты что, всерьез думаешь это... представлять? Ишо бы в другое время, если...

- Просят из области же.

- Ну, попросят да под ноги бросят.

- И все-таки ты список в райком представь. Официально, - сказал Кружилин.

* * * *

Анна чернела, сердце ее материнское почуяло, что с Семеном что-то случилось. Не было для этого причин, кажется, вон какие известия привез не так давно Кружилин о Семке с Иваном. Анна взяла на другой день у Агаты измятый газетный клочок с напечатанными их портретами и заметкой, долго вглядывалась в черты сына. Какой-то незнакомый он был на этой плохонькой газетной фотографии, наверное, потому, что в военной форме она его никогда не видела. Поглядев, сказала:

- Наталье надо бы отдать. Ты ж все ж таки взрослая.

"Взрослая" Агата сперва отрицательно мотнула головой. Затем, подумав, взяла ножницы, отрезала изображение Ивана, остальное вместе с заметкой протянула Анне.

Тогда, в июле, еще надеялись, что пшеница кое-где выдюжит, готовились к жатве, обихаживали ток, косили на лугах жухлые, низкорослые травы, сметывали в невысокие стога, ремонтировали коровник к зиме - дел, словом, в бригаде было по горло. И все же Анна поздним вечером однажды побежала в Шантару, где-то уже за полночь стукнулась в домишко бабки Акулины, протянула сонной Наташе газетный обрывок: