Егор Иванов - Вместе с Россией (Вместе с Россией - 2)

От зарядного ящика отозвался канонир Николка.

- На войне что отменно? Что завсегда свободно! И что православная душа задумала - сполнить можно!.. Грех не на нас... Дисциплина? Ее сполнять требуется на глазах у начальства... Ведь в деревне православный только во сне увидит, что каку бабу мни али за груди хватай! А тута - не зевай - свои ли, чужие ли - все одно! - и Николашка хищно улыбнулся.

- Вот один такой дохватался - нос, говорят, скоро провалится!.. - под общий хохот выразился голубоглазый, круглолицый и крайне добродушный телефонист Сударьков, всегда в меру прислуживающий начальству и за то пользующийся кое-какими поблажками у фельдфебеля. - А ты как, бомбардир, об войне понимаешь? - обратился телефонист к Василию. - Говорят, у тебя всегда про-кла-ма-ция на закрутку табаку найдется?!

Василий насторожился. Он избегал вести пропаганду в открытую в столь разношерстной группе батарейцев. Своей задачей он считал отобрать надежных людей, создать организацию и вместе с ними агитировать против войны, против самодержавия, против буржуазии, наживающейся на крови и страданиях людей. Только самым доверенным солдатам он давал читать газету "Социал-демократ" и прокламации большевистской партии, взятые еще из запасного дивизиона в Петрограде. Листки эти были уже зачитаны до дыр, и Василий собирался использовать свой краткосрочный отпуск, полагающийся ему за отличную службу, чтобы в Минске получить пополнение литературы.

Опытный конспиратор, Василий внимательно изучал солдат и младших офицеров дивизиона, прежде чем начать серьезную работу. Слова телефониста его обеспокоили: значит, среди солдат пошли какие-то слухи о прокламациях, которые он кое-кому давал читать. Партийцам в армии было хорошо известно, что военная жандармерия и контрразведка дружно работают, зорко караулят большевистских агитаторов. В случае ареста большевику угрожал немедленный военно-полевой суд и расстрел. Вот почему он не стал вступать в спор с Сударьковым, а отшутился.

- Ты лучше у Сереги бумагу на закрутку попроси - у него много всего под зарядным ящиком!

- Какие тебе еще прокламации?! - вступился за Василия батарейный охотник*, полный георгиевский кавалер Дмитрий Попов. Бесшабашный и лихой в начале войны, он много раз смотрел смерти в глаза, пробираясь в тыл врага, за "языком". Постоянный риск и опасность развили его незаурядный ум, полковая школа бомбардиров, куда его определили после первой медали, дала кое-какую грамотность. Попов одним из первых потянулся к правде, которую принес на позиции питерский рабочий-большевик Василий. Он тоже почуял подвох в словах Сударькова и решил пооберечь друга и учителя.

______________

* Так в царской армии называли разведчиков.

- Нате, братцы, вам германские цигарки! - решил он отвлечь внимание артиллеристов от становившейся опасной темы. Первым, как и положено, потянул свою руку младший фейерверкер - командир орудия.

Разговор пошел по другому руслу.

- Не сегодня-завтра налетит оттепель, а там и распутица... - высказался бородатый и страхолюдный бомбардир-ездовой Прохор Коновалюк. - Все-то мои ноженьки и рученьки ризматизмой тянут... И как несчастная пяхота по грязищи в наступление полезет - ума не приложу...

- Твоего ума и не требовалосси... Господа енералы за тебя им пораскидывали... - протянул Николка. - Вот ежели нам за пехтурой гаубицы тянуть - так никакие битюги по ростепели не вытянуть... Я вот, братцы, к Петряю - земляку в 10-ю дивизию намедни погостить ходил... Так бруствер окопа склизкий, еще не совсем потекло, а на дне жижа хлюпает - присесть негде...

- Да-а! Нижним чинам нигде сладко не бывает... - протянул Серега-ездовой, притушивая свою цигарку на половине и убирая остатки в кисет. - И когды тольки все ето кончится, царица небесная!..

- Не ей ты молисси! - опять вступил в разговор Сударьков. - Ежели о сохранении от внезапной смерти, то великомученице Варваре или святому мученику Харлампию... А ежели об умерших без покаяния, то преподобному Паисию великомученику...

- Не... - возразил ездовой. - Тут надоть от потопления бед и печалей Николаю-чудотворцу помолиться... Али о прогнании духов преподобному Мамону...

- Не тем богам, мужики, молитесь! - погладил свои усы Попов. - Вам надо свечки ставить святому Симеону-богопринятому... о сохранении здравия младенцев!.. По наивности вашей...

Сударьков злобно глянул на охотника. Батарейцы грохнули. Тут и кашевары прикатили полевую кухню с горячей кашей и горячим супом...

...Поздно вечером, когда Мезенцев остался один и собрался ложиться спать, в сенях его избы заспорили два голоса, один из которых принадлежал его ординарцу. Кто-то настырный пробивался к командиру дивизиона. Потом раздался осторожный стук в дверь.

- Входите! - крикнул Мезенцев.

На пороге предстал, застенчиво сминая шапку в руках, телефонист первой батареи Сударьков.

- Чего тебе? - коротко спросил полковник.

- Так что, ваше высокоблагородие, разрешите доложить! - обратился бомбардир.

- Что там? Докладывай! - разрешил недовольным тоном Мезенцев.

Сударьков оглянулся на дверь и, понизив голос, почти шепотом начал:

- Так что, ваше высокородь, ерманского шпиена объявить!

- Где он? - изумился полковник.

- Наводчик второго орудия, бонбардир Василий Медведев, ваше высокородие! - четко, словно на занятиях по словесности, изложил Сударьков.

- Дурак ты, братец! - кратко резюмировал командир дивизиона. - Медведев - образцовый наводчик, лучший в дивизионе...

- Никак нет, ваше высокородие, шпиен он и листки разные нижним чинам подсовывает! Вот!..

Сударьков достал из папахи какие-то сложенные бумажки и протянул их командиру. Мезенцев взял листки, развернул. Это были затертый и треснувший на сгибах экземпляр газеты "Социал-демократ" и листовка - обращение Петербургского комитета РСДРП к рабочим и солдатам, в которой рассказывалось о восстании моряков в Кронштадте. Мезенцев пробежал глазами несколько слов призыва к единению революционной армии с революционным пролетариатом и всем народом.

Телефонист стоял навытяжку и буравил глазами командира. Мезенцев повертел в руках листки, отложил на стол.

- Где ты их взял? - резко спросил солдата.

- Так что из его вещевого мешка вытянул, ваше высокородь!

- Что же, ты и по остальным мешкам шаришь? - брезгливо спросил полковник.

- Никак нет, вашскородь! Господин фельдфебель нам разъясняли насчет врага внутреннего и как германец листовки супротив царя и царицы разбрасывает... Так что я подсмотрел, куды он их прячет, и выхватил!..

- Хорошо! Иди! - сухо сказал Мезенцев. - Я произведу дознание!

Сударьков повернулся кругом, демонстрируя хорошую строевую выправку, и вышел в сени.

Мезенцев прибавил огня в керосиновой лампе, присел на лавку к столу и снова взял в руки листки.