Исаак Тейлор - Славяне и арийский мир

Метрическое же сравнение с черепом № 1903/30/3 из Бильвизе также показывает действительно хорошее соответствие признаков (табл. 12). Бильвизе вновь, как и в процессе сравнения с «Типом I», также обнаруживает менее значительную выпуклость лба, в то время как Лангенлойс 2 отличается особенно низкими глазницами и весьма сильно выраженной платиринией.

Странным, правда, является следующее соотношение, предположение о котором выдвинули сначала Шифф [64) Шифф Ф. Очерки по краниологии Чехии (Schiff, F.: Beiträge zur Kraniologie der Czechen. Arch. Anthrop. N: F. XI, 253 bis 292, 1912)], а впоследствии — Шлагинхауфен [65) Шлагинхауфен О. Антропологические находки при исследовании свайных поселений Швейцарии (Schlaginhaufen, О.: Die anthropologischen Funde aus den Pfahlbauten der Schweiz. Mitt. Antiquar. Ges. Zürich XXIX, 220–241, 1924)] и Чекановский [66) Чекановский Я. К проблеме систематики короткоголовых обитателей свайных поселений эпохи неолита в Швейцарии (Czekanowski, J.: Zum Problem der Systematik der kurzköpfigen, schweizerischen neolithischen Pfahlbaubewohnter. Arch. Anthrop. N. F. XX, 65–76, 1925)]: о взаимосвязи «Типа I» эпохи ленточной керамики с находками времен неолитической культуры свайных поселений Швейцарии. Исследовавший краниометрические параметры черепа Лангенлойс автор подтверждает эти связи — ведь именно это и является важнейшим результатом его труда, — указывая в своей публикации, что: «…найденный близ Лангенлойса череп „L2“ следует причислить к тому же кругу формообразований (Formenkreis), что представлен и так называемой „женщиной из Эгольсвиля“ (Frau von Egolswil)». Восточноевропеоид в швейцарском неолите — это и в самом деле было бы поразительно! Но все же еще следует проверить, в какой мере это сходство основывается просто на примитивных признаках, и в какой — на специфических расовых эталонных образцах. Физиогномически, во всяком случае, «женщина из Эгольсвиля» от славянских восточноевропеоидов отличается незначительно (ср. с хорошими иллюстрациями у Шлагинхауфен).

Следующим типом, который может быть идентифицирован с древнеславянскими восточноевропеоидами, является «преславянский» (präslawische) тип, в последнее время упоминаемый в большинстве случаев как «сублаппоноидный» (sublaponoid) тип школы Лембергера, который тем не менее прежде был описан в 1911 г. Чекановским по результатам исследований среди живущих. [67) Чекановский Я. Очерки по антропологии Польши (Czekanowski, J.: Beiträge zur Anthropologie von Polen. Arch. Anthrop. N. F. Х., 187–195, 1911).] Фундаментальное подкрепление системы типов Чекановского с краниологической позиции было обеспечено прежде всего Стояновским [68) Стояновский, К.: Краниологические типы Польши (Stojanowski, К.: Kraniologische Typen Polens, Kosmos (Lemberg) XLIX, 660–766, 1924)], работа которого также включает образцовые экземпляры (табл. 13). Правда, в большинстве случаев преславянские черепа из Скалы (Тарнопольская губ.), использованные в качестве «эталонных», отклоняются сильнее и, в частности, в абсолютных величинах от показателей, характерных для древнеславянских восточноевропеоидов, чем отобранный из других групп «Тип β» (например, серия из Збыкова, описание которой предоставляет Лот), однако сходство в пропорциях отчетливо выступает и у них.

Далее тип характеризуется «плоскими, килеобразно объединяющимися parietalia и предрасположенностью к образованию torus sagittalis, вследствие чего череп приобретает в norma occipitalis пентагоноидальную, подобную домику, форму. В norma frontalis выделяется сильное образование надбровных дуг, которое сочетается с грубым образованием черепа и предрасположенностью к образованию sulcus praenasalis и альвеолярного прогнатизма». Это описание также большей частью совершенно сходится с морфологическими признаками древнеславянских восточноевропеоидов.

Относительно исторического положения преславянского типа Чекановский уже в 1925 году говорит, что в Восточной Европе он производит впечатление «…связанного теснейшим образом с финским нижним слоем», «имеющие же место вследствие южного сродства в отношениях культур (ленточная керамика, культура свайных поселений) связи следует, вероятно, воспринимать как вторичные» [69) Чекановский Я. Антропологические очерки по проблеме славяно-финских связей (Czekanowski, J.: Anthropologische Beiträge zum Problem der slawisch-finnischen Beziehungen. Finska Forminnesföreningens Tidskr. XXXV, 4, 14 S 1925).]

Продолжение этой уже упомянутой выше южной линии на восток вызывает в подобной ситуации особенный интерес, поскольку Чекановский определяет относящиеся к эпохам неолита и бронзового века черепа из местности под Киевом как преимущественно преславянские и, следовательно, восточноевропеоидные. Действительно, из материалов, опубликованных Богдановым [70) Богданов, Α.: Древние киевляне по их черепам и могилам; Антр. выставка III, 305–319, 1879], мы видим, что параметры четырех из указанных им черепов на удивление хорошо вписываются в область разброса характерных для древнеславянских восточноевропеоидов признаков — резкое выделение на общем фоне орбитального индекса следует, по всей видимости, приписать иной технике измерений, — в то время как параметры трех остальных черепов так же отчетливо из этой области выпадают (см. диаграммы на рис. 30а и ЗОЬ). № 3 (Вышгород 1) даже показывает коэффициент отклонения, меньший, чем подобный коэффициент у финнов Полома и в весьма большой степени похожих финских черепов, вплотную к ним приближающихся. При этом еще также следует упомянуть, что подобные этим древнеславянским восточноевропеоидным черепам находки обнаруживаются во всех местах проведения антропологических исследований и соответствуют обоим хронологическим этапам.

На основании научных заключений вышеуказанных специалистов вопрос, не заходит ли речь при рассмотрении восточноевропеоидного типа о некой молодой, как некоторые ее называют, северно-монголоидной (nordisch-mongolide) смешанной форме, должен получить самый решительный отрицательный ответ. «Тип I», столь неизменно сохраняющий себя в течение многих тысячелетий и на огромнейших пространствах, определенно имеет право рассматриваться как самостоятельная и независимая отдельная раса. Вместе с тем, естественно, не исключено, что речь идет, как это допускает Эйкштедт [71) Барон Эйкштедт Е. Расология и расовая история человечества (v. Eickstedt, Ε. Frhr.: Rassenkunde und Rassengeschichte der Menschheit. 944 S. Stuttgart 1935)], о согласованной контактной форме — но именно о форме, согласованной гармонично, самостоятельно дифференцировавшейся в дальнейшем и происхождение которой, очевидно, так же остается во тьме минувших тысячелетий, как и у других европейских рас, происхождение которых споров не вызывает.