Виктор Брачев - Травля русских историков

Революционный романтизм 1920-х гг. доходил до того, что не считалось даже нужным скрывать, что по мере освобождения «угнетенных народов» от капиталистического рабства они тут же должны будут присоединиться к СССР как к «отечеству мирового пролетариата и трудящихся всего мира». «СССР — это ныне прообраз будущих социалистических штатов всего мира, где не будет угнетения, как экономического, так и национального», — говорилось в обращении Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала по случаю 10-летнего юбилея Великой Октябрьской социалистической революции. Заканчивается же оно следующими словами: «Да здравствует восстание трудящихся во всем мире!» {6} 6 Правда. 6–7 ноября 1927 г. С. 1. «Два класса столкнулись в смертельном бою. Наш лозунг — Всемирный Советский Союз!» — распевала комсомольская молодежь того времени {7} 7 Вдовин А. Русские в XX веке. Факты, события, свидетельства. М., 2004. С. 26. . «Всякая страна, совершившая социалистическую революцию, входит в СССР» {8} 8 Вольфсон М. Патриотизм // Малая советская энциклопедия. Изд. 1-е. М., 1930. Т. 6. С. 356. , — отмечала в связи с этим Малая советская энциклопедия (1930).

Нацеленность Советского государства на всемирную революцию неизбежно вызывала критическое отношение к истории в те годы. Однако опыт человечества свидетельствует, что историческая память и осознание сопричастности к деяниям предков — необходимое условие жизнестойкости и выживания народов. Лишить народ исторической памяти, национального самосознания, значит уничтожить или победить его. И большевики должны были признать это. «Восемь-девять лет тому назад, — писал в 1927 г. М. Н. Покровский, — история была почти совершенно изгнана из нашей школы — явление, свойственное не одной нашей революции. Детей и подростков занимали исключительно современностью…» {9} 9 Покровский М. Н. Предисловие к сборнику статей «Русская историческая литература в классовом освещении» (Т. 1. М., 1927) // Покровский М. Н. Историческая наука и борьба классов. М., 1933. Вып. 1. С. 120.

Далеко не лучшим образом обстояли дела и с преподаванием истории в высшей школе, причем и здесь во многом был виноват все тот же М. Н. Покровский. «Когда в наших вузах леваки стали снимать лекционные курсы и заменять их только практическими занятиями, Покровский приветствовал это и провел через ГУС учебные планы вузов, построенные на этом принципе (Дальтон-план и пресловутый бригадно-лабораторный метод. — Б.В. ), и лишь в 1926 году отошел от этой позиции» {10} 10 Фохт А. В. Ошибки М. Н. Покровского в вопросах преподавания истории // Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского; Сб. ст. / Под ред. А. Сидорова. М., Л., 1940. Ч. 2. С. 500, 505–506. , — констатировал в этой связи А. В. Фохт.

Покровский написал и учебник по истории, одобренный властями. «Сейчас трудно найти человека, — отмечал в 1924 г. Н. Л. Рубинштейн, — который, интересуясь историей, не читал бы работ М. Н. Покровского. Мало кто заглядывает в Ключевского, а учащиеся и вовсе не знают о недоброй памяти учебнике Платонова» {11} 11 Рубинштейн Н. Л. М. Н. Покровский — историк России // Под знаменем марксизма. 1924. № 10–11. С. 189 .

Итак, на смену «недоброй памяти» учебнику С. Ф. Платонова и учебникам других буржуазных авторов пришла марксистская «Русская история в самом сжатом очерке» М. Н. Покровского. Написана она под тем углом зрения, что история есть нечто иное, чем политика, опрокинутая в прошлое. Правда, на публичное оглашение этого сомнительного тезиса М. Н. Покровский решился только в 1928 году, когда в связи с общей оценкой трудов дореволюционной буржуазной историографии взял да и заявил, что «история, писавшаяся этими господами, ничего иного, кроме политики, опрокинутой в прошлое, не представляет» {12} 12 Вестник Коммунистической Академии. 1928. Т. XXVII. С. 5–6. . И хотя, строго говоря, слова эти сказаны в адрес буржуазных историков, настойчивые призывы как самого М. Н. Покровского, так и его учеников к более тесной увязке тематики исторических исследований со злобой дня, задачами социалистического строительства и борьбой на идеологическом фронте СССР не оставляли на этот счет никаких сомнений.

В основу своего курса М. Н. Покровский положил тезис об особой роли в истории торгового капитала. Именно он, по его мнению, собственно, и являлся подлинным руководителем и организатором всего русского исторического процесса. Романовскую монархию М. Н. Покровский всецело связывал с торговым капиталом, якобы одержавшим при поддержке «помещиков-крепостников» убедительную победу в гражданской войне в начале XVII в. (Смута). В XVIII веке наряду с торговым капиталом растет и крепнет капитал промышленный, противоречиями между которыми и объяснял М. Н. Покровский русскую историю XVIII — начала XX вв., используя в качестве своеобразного ключа к пониманию событий этого времени динамику хлебных цен в России и реакцию на них торгового капитала.

Однако самый большой грех учебника М. Н. Покровского — это все же не ошибочная концепция, а его обличительный характер. М. Н. Покровский не ограничивается простым освещением русской истории с точки зрения экономики и классовой борьбы. Нет, он ее еще и обличает, «вскрывая в ней действие своекорыстных интересов, классовый смысл в идеях, политике, положении групп населения и отдельных личностей» {13} 13 Дубровский A. М. А. А. Жданов в работе над школьным учебником истории // Отечественная культура и историческая наука, XVIII–XX вв.: Сб. ст. Брянск, 1996. С. 129. . М. Н. Покровский заявляет, что патриотизм и национализм для него — равнозначные понятия, и как интернационалист недвусмысленно дистанцируется от них, заключив в кавычки слова «русские» и «Русское государство».

Усердие революционных хулителей России было так велико, что еще в середине 1920-х гг. они готовы были объявить наш народ родоначальником русского фашизма, «который, оказывается, больше чем на десятилетие старше европейского» {14} 14 Любош С. Б. Русский фашист Владимир Пуришкевич. Л., 1925. С. 29. . «Все, что было в русской жизни темного, некультурного, вся накипь тяжелой и мучительной русской истории — все это цепко держалось за царизм. Звериный национализм и зверская церковность, кулаческие и сословные вожделения — все это тянулось к «подножию трона» и там искало опоры и защиты от неотвратимого хода истории, от неотвратимых веяний времени, от развала изжившего себя социально-политического строя. Все это создавало русский фашизм или черносотенство» {15} 15 Любош С. Б. Последние Романовы. С. 239. .

Естественно, что искать русских фашистов при столь широком определении этого понятия долго не пришлось. Ими у него буквально кишела русская земля. «Русский фашизм, представленный в Думе, — отмечал С. Б. Любош, — крайними партиями и националистами, представлял удивительную смесь. С одной стороны, оплотом этого фашизма было «Объединенное дворянство», главные представители которого заседали, впрочем, не здесь, а в Государственном совете, составляя там правое крыло… С другой стороны, «Союз русского народа» проявлял демагогические наклонности, стараясь привлечь к себе темные народные массы, рабочих, железнодорожных служащих и городскую голытьбу. Большую роль в этих фашистских организациях играло православное духовенство».