Юрий Цурганов - Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша. 1939-1945

3) представители Германского Правительства и Германского Военного Командования, при организации власти в освобожденных казачьих территориях Дона, Кубани и Терека, обратили бы внимание на то обстоятельство, что в изгнании проживают представители легитимной власти над этими территориями, наши Вожди — Войсковые Атаманы и что в интересах и нас, казаков, и Германии было бы весьма желательно, а для нас, казаков, это было бы Божьим благословением, если бы организация власти и порядка в наших Землях была передана нашим Войсковым Атаманам в тех пределах, в коих это найдут возможным представители Германии» [114] Там же. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 4. Л. 186. .

Авторы составляемых проектов не претендовали на истину в последней инстанции и вполне отдавали себе отчет в том, что их теоретические разработки могут рассматриваться только как предварительные. «Я хотел бы предупредить, — писал генерал-майор М.М. Зинкевич членам Галлиполийского союза в Праге, — от стремлений теперь же создать политическую программу. Без тесного соприкосновения с русской действительностью это будет иметь отпечаток „эмигрантщины“» [115] Письмо генерал-майора М.М. Зинкевича членам Галлиполийского Союза в Праге. Иавгуста 1941 г. // ГА РФ. Ф. 5796. Оп. 1. Д. 4. Л. 52. . Как видно, такая точка зрения принципиально отличалась от позиции Русского национального союза участников войны, возглавляемого генерал-майором А. В. Туркулом.

Первые признаки разочарования казачьей эмиграции в «освободительной миссии Рейха» появились уже спустя три месяца после начала войны. 4 октября 1941 года Балабин писал Граббе: «Никакие казаки эмигранты казачьих войск не спасут, вместо станиц „Общественные хозяйства“, и в них вместо жидов — немцы» [116] Там же. Ф. 6461. Оп. 2. Д. 34. Л. 113. .

В том же письме сообщалось, что некоторые казаки настаивают на подаче самым высшим немецким властям в революционном порядке меморандума о съезде войсковых атаманов в Берлине для решения совместно с немецким правительством казачьих вопросов. Немецкими же властями в циркулярном распоряжении подача меморандумов запрещена, и все казачьи меморандумы складываются в архиве без предварительного прочтения. «Боюсь, что такой меморандум, — заканчивал Балабин, — только повредит казакам, показав нашу недисциплинированность и грубое нарушение их распоряжений. На благоприятный же результат надежды мало» [117] Там же. .

Свою трактовку событий с перспективами на будущее дал П.Н. Краснов. 11 июля 1941 года он писал Балабину: «В данное время немецкому командованию нежелательна никакая лишняя болтовня. Войну с Советами ведут немцы, — и в целях пропаганды среди Советских войск и населения — они тщательно избегают какого бы то ни было участия эмиграции. Все, кто угодно — финны, словаки, шведы, датчане, испанцы, венгры, румыны, — но не Русские эмигранты. Это ведь даст возможность Советам повести пропаганду о том, что с немцами идут „помещики“ — отнимать землю, что идет „офицерье“ загонять под офицерскую палку и пр. и т. п. — и это усилит сопротивление Красной армии, а с нею надо скорее кончать…» [118] Письмо генерала П.Н. Краснова генералу Е.И. Балабину от 11 июля 1941 года // ГА РФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 5. Л. 212.

Из создавшейся ситуации Краснов видит три возможных выхода. Первый — успешное антикоммунистическое восстание в СССР и образование нового правительства, которое вступит в мирные переговоры с немцами. Второй — немцы оттеснят большевиков примерно до Волги и укрепятся. Будет оккупированная немцами часть России и большевистская Россия, война в этом случае затянется. Третий выход — комбинированный: немцы оккупируют часть России, а в остальной части образуется новое правительство, которое заключит мир с немцами, приняв все их условия.

Краснов считал, что в первом случае эмигрантский вопрос, равно как и вопрос о дальнейшей судьбе казачьих областей, будет решаться новым российским правительством, пришедшим на смену сталинскому правительству. Во втором случае этот вопрос будет решаться немецким главным командованием для оккупированной части страны. В третьем — немецким Главным командованием для оккупированной части страны и в восточной части — новым правительством. «Во всех трех случаях, до окончания войны , — подчеркивает Краснов, — эмигрантского вопроса нет и обсуждать его — это толочь воду в ступе» [119] Там же. .

Из всего этого Краснов сделал следующие выводы. Во-первых, «до окончания войны на Востоке русскую эмиграцию не трогать» («переводчики, заведующие питательными пунктами, полицейско-карательные отряды не в счет»). Во-вторых, «при возрождении России в Россию будет привлечена лишь небольшая часть эмиграции, вполне проверенная, вне английских и большевистских влияний». В-третьих, «привлечение всей эмиграции с ее раздорами, склонностью к безудержной болтовне, комиссиям, заседаниям, философствованию, подсиживанию друг друга почитается величайшим несчастьем для России » [120] Там же. .

«Если будут восстановлены казачьи войска (об этом я хлопочу), — заканчивает свое послание Краснов, — то на началах старого станичного быта и самой суровой дисциплины. Кругам и Раде не дадут говорить и разрушать работу атаманов, как это делалось в 1918–1920 годах, итак — все темно и неизвестно, нужно ждать конца войны, предоставив себя воле Божьей, и поменьше болтать» [121] Там же. .

В этом послании Краснов еще говорит о возрождении России, но уже здесь виден акцент на возрождение казачества. Скоро размышления Краснова о возможностях возрождения страны в целом закончатся. Останутся только планы восстановления казачьих поселений, причем сначала — в местах традиционного проживания казаков в пределах России, затем — вне ее пределов, на территории Южной Европы. Положение дел, отразившееся в письмах Балабина — Граббе и Краснова — Балабину, характеризует первый этап идейного развития казачьего антисоветского движения в годы Второй мировой войны. Второй этап будет отмечен негласным признанием того факта, что победы над большевизмом не будет. На этом новом этапе цели казаков будут сводиться к следующим трем моментам: 1) обозначить себя политически в текущей войне, продемонстрировав тем самым, что антисоветское казачье движение живо; 2) принять участие в вооруженной борьбе с большевиками, не столько оказывая помощь вермахту, сколько осуществляя акцию отмщения большевикам; 3) заслужить в глазах немцев, и прежде всего Гитлера, право на благополучное обустройство после окончания войны.

В связи с войной активизировали политическую деятельность не только ревнители «Единой и Неделимой России», но и казаки-сепаратисты (самостийники). Идею создания государства «Казакия» отстаивал издававшийся в Софии одноименный литературно-исторический журнал — печатный орган Центрального правления Союза казаков-националистов (СКН). Той же линии придерживалась газета «Единство и независимость», выражавшая взгляды Общества ревнителей казачества (ОРК), находившегося в Париже.