Руслан Скрынников - Иван III

Сохранилось несколько писем Иосифа к окрестным землевладельцам. Одного боярина, у которого холопы «гладом тают и наготою стражают», игумен убеждал заботиться и миловать подданных; в противном случае — как разоренный землевладелец даст дань, как будет кормить свою семью? Главный аргумент Санина — ссылка на суд Божий: за свою вину «сицевые властители имуть мучимы быти в веки». Отстаивая неприкосновенность монастырских богатств, Иосиф указывал на то, что иноки наилучшим образом могут распорядиться ими.

Ученик и племянник Иосифа Досифей живо описал привычки и характерную внешность Иосифа Санина. Человек среднего роста, Иосиф был красив лицом, имел темно-русые волосы и носил небольшую округлую бородку. Он любил петь и читать в церкви, обладал чистым и сильным голосом, знал наизусть Священное Писание, был приветлив в общении и сострадателен к слабым.

Широкая благотворительность Санина, помощь нищим и страждущим подтверждают такую характеристику. Однако человечность волоцкого игумена направлена была лишь на своих. К людям, зачисленным в разряд врагов Христовых, он относился без снисхождения, с крайней жестокостью. В своем труде «Просветитель» Санин развил тезис «о прехищрении и коварстве Божьем». Понятие «коварство Божие» русские теологи толковали как мудрость Господа.

«А еже разумети закон — помышления есть блага, — значилось в Геннадиевной Библии 1499 г., — сим бо коварством много поживеши лет». Указание на хитрость и коварство в устах Иосифа имело особый колорит. Коварству и хитрости злых сил должны быть противопоставлены мудрое «преухищрение» и проницательное «коварство» божественной силы — таков смысл слов Санина. Волоцкий игумен отвергал мысль о том, что вольнодумцы стремились соединить православие с поисками истины, с полученными человечеством новыми знаниями. В глазах Санина для уничтожения зла вольнодумства пригодны любые средства, оправданна любая жестокость. «Цель оправдывает средства» — этот принцип лежит в основе всех процессов над еретиками. Лишь с помощью «преухищрения» и «коварства» Геннадию и Иосифу удалось доказать принадлежность православных вольнодумцев к иудаизму («жидовству»). Сжечь их без такой лжи было невозможно.

Заволжские старцы Паисий Ярославов и Нил Сорский относились к еретикам не менее отрицательно, чем Геннадий и Иосиф Санин. В 1489 г. архиепископ Геннадий просил бывшего ростовского архиепископа Иоасафа, жившего на покое в Ферапонтове монастыре, вызвать из скитов Паисия и Нила, чтобы держать с ними совет по поводу еретических высказываний попа Алексея. Ортодоксальность заволжских старцев не вызывала сомнений, но воззрения Нила отличались от взглядов Иосифа. Нилу было чуждо начетничество, столь характерное для осифлян. «Писания многая, — учил Нил, — но не вся божественна». Такой подход давал последователям Нила возможность общения с вольнодумцами, которых осифляне без разбору причисляли к «жидовствующим» и еретикам.

В Кирилл о-Белозерском монастыре сохранилась рукопись с житиями святых, исправленными Нилом. «Писах с разных списков, — пояснял смысл своего труда Сорский, — тщася обрести правды и обретох в списках о нех много неисправленна и, елика возможно моему худому разуму, сия исправлях». Труд Нила вызвал у Иосифа серьезные сомнения богословского порядка. Волоцкий игумен высказал их с характерной для него резкостью. Если Нил вычеркнул из «Житий» некоторые чудеса, не внушавшие ему доверия, следовательно, утверждал Санин, он не верил в чудотворцев. Его слова заключали в себе серьезное обвинение. Они вызвали не менее резкую отповедь со стороны учеников Нила. Отвергая слова Иосифа как клевету и поклеп, старец Вассиан Патрикеев якобы сказал: «Сие, Иосифе, лжеши!»

В свое время Санин покинул семейный монастырь Ивана III в Боровске и укрылся в Волоцком княжестве. Семья удельного князя осыпала Волоколамский монастырь милостями, жаловала села и деревни. Но в конце концов Иосиф покинул удел. Оправдывая свое решение, Иосиф Санин перечислил множество обид, причиненных князем монастырю. Однако жалобы игумена отличались тенденциозностью. Князь Федор пировал в обители и получал дары от старцев, что было в порядке вещей. Он брал взаймы деньги из монастырской казны и не возвращал их. Когда Иосиф прислал к князю чернеца Герасима Черного с просьбой вернуть деньги, тот хотел старца «кнутием бити, а денег не дал». Иосиф утверждал, будто удельный князь сам решил его «из монастыря изгнати, а братию… старцев добрых хотел кнутием бити». Можно предположить, что князь Федор решил изгнать Санина с территории удела, когда узнал о его решении перейти в подданство великого князя вместе с пожалованными ему в уделе вотчинами. В результате действий волоцкого князя, утверждал Санин, «ныне на Волоцке пустых дворов двести да семьдесят». Игумен забыл упомянуть о страшном море 1505 г. Бедствие, а не разбой удельного князя, по-видимому, опустошили волоцкие вотчины.

Волоцкий монастырь отражал особенности личности его основателя. Усилия руководителей были направлены на поддержание внешнего благочестия и безусловного послушания. Иноки находились под неусыпным наблюдением игумена и старательно следили друг за другом. В волоцкой обители «монастырская дисциплина смиряла энергию характера, сглаживала личные особенности, приучала к гибкости и податливости и вырабатывала людей, готовых поддерживать и распространять идеи основателя монастыря». Куда бы ни забросила судьба питомцев монастыря — осифлян, они неизменно поддерживали друг друга, старались занять высокие посты в церковной иерархии. Из осифлян вышли два известных митрополита — Даниил и Макарий, управлявшие русской церковью в XVI в.

Ученики Иосифа усвоили и довели до крайних пределов такую черту своего учителя, как начетничество. «Всем страстям мати — мнение; мнение — второе падение» — так формулировал свое кредо один из учеников Санина. Отсутствующую мысль — «мнение» осифляне компенсировали цитатами, которые всегда имели «на кончике языка». Искусство начетчика сводилось к тому, чтобы нанизать длинную цепь выписок из Священного Писания. Суть христианства такие люди видели не в знании и размышлении, а в устройстве жизни в соответствии с догматически истолкованными священными текстами.

Волоцкий удел испокон веку подчинялся в церковном отношении новгородскому архиепископству. Более 30 лет Новгород находился под московским владычеством, но за эти годы он так и не избавился от репутации крамольного города. До поставления на архиепископство Геннадий был ближайшим доверенным лицом Ивана III. Оказавшись в Новгороде, он кончил тем, что порвал с государем. После ареста Геннадия самодержец воспретил священному собору провести выборы архиепископа. Новгородская кафедра пустовала полтора года. Лишь после смерти Ивана III великий князь Василий III в 1506 г. разрешил определить в Новгород нового владыку. Им стал Серапион, бывший игумен Троице-Сергиева монастыря. Но Серапион не сразу принял его предложение. Несколько лет спустя владыка со свойственной ему прямотой заявил Василию III: «Я тебе не бил челом: послал ты меня сильно в Новгород».