Грегори Дуглас - Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы

Это означало, что если все пройдет успешно, он хотел бы получить награды от Гиммлера и Гитлера. В тот момент моя карьера только началась, у меня не было выбора, и приходилось полагаться на его амбиции и его эго. Л должен сказать, что я несомненно амбициозен, но мое эго мало что получает от успехов.

С. Какой вы скромный человек! Даже с меня иногда сбиваете спесь!

М. Я понимаю почему. Я решил, что мы не просто приготовим несколько обличительных документов и передадим их людям Сталина. Это слишком наивно. Мой план состоял в том, чтобы сделать тоненькую папку, заполнить ее близкими по смыслу и совершенно правдоподобными бумагами, большинство которых должны быть либо подлинными, либо филигранно сконструированы Я начал собирать эту папку, имея дело с информацией и наблюдениями наших военных и разведывательных служб, протоколами интервью с теми, кто имел представление о внутренней работе сталинской системы, заявлениями таких бывших коммунистов, как Альбрехт, вырезками из газет, свежими сообщениями из Советов в наших архивах и так далее. Не упуская из вида основную тему, эти материалы должны были не только указывать на заговор против Сталина, но и подрывать, а в конечном счете, уничтожить его доверие к высшему командному составу армии.

Собрав много бумаг, я просмотрел их, закладывая полоски желтой бумаги между документами, с которыми творческая работа может пойти наиболее успешно. На отдельных страницах я перечислял все отмеченные места и указывая, что было необходимо. Я должен сказать, что каждый документ в отдельности должен был полностью соответствовать общему содержанию и не казаться только что вклеенным. Позвольте сказать вам, мой друг, что это было наиболее сложным заданием, но в конце концов я сделал это досье.

В гестапо хватало специалистов, прекрасно умеющих подделывать документы. Они использовали оригинальные русские пишущие машинки, бумагу и копии официальных печатей и безукоризненных подписей, которые могли пройти любую проверку. Там было, возможно, десять или одиннадцать таких бумаг… но вместе с другими материалами, образуя единое целое, они становились абсолютно взрывоопасны. Когда я закончил с этой папкой… и мы даже добавили немецкий перевод русских документов… я взял все, чтобы Гейдрих их утвердил.

Мы сидели бок о бок в его кабинете и работали над этим почти шесть часов, и в итоге он заявил, что удовлетворен, и удостоил меня нескольких комплиментов. Следующей персоной, которой следовало показать папку, был сам Гитлер, и Гейдрих сказал мне, что фюрер был сильно впечатлен, особенно когда Гейдрих указал, что большинство документов – оригиналы.

Теперь, заручившись согласием Гитлера, мне следовало подложить этот яд Сталину таким образом, чтобы он принял его без подозрений.

С. Насколько я понимаю, вы использовали для этого чехов.

М. Нет, но эта страна принимала участие. Во-первых, у меня был человек из СД, который действовал как связной Скоблина и должен был поехать в Париж, чтобы поговорить с ним о других вещах. По ходу разговора он должен был сказать, что существует значительная подшивка документов в штаб-квартире гестапо в Берлине о намечающемся внутреннем путче, направленном на ликвидацию товарища Сталина. Человеку из СД было приказано привлечь особое внимание к этому делу, но не рассматривать его в деталях, а просто случайно обмолвиться в разговоре и затем перейти к другим вопросам. Он сделал это и доложил мне, что генерал искренне заинтересовался в то время, но наш человек ушел от продолжительных дискуссий по этому поводу. Неплохо для начала.

Теперь вернемся к Чехословакии. У меня в гестапо был человек, работавший с антигитлеровски настроенными немцами, которые убежали туда после 1933 года. Люди Штрассера, к примеру. Этот человек выдавал себя за беженца, немецкого коммуниста и был очень ценным для нас. Не привлекая внимания наших врагов, он тем временем наблюдал за деятельностью чешских коммунистов.

Смысл был в том, что этот человек пользовался благосклонным вниманием советских агентов в Праге и я инструктировал его быть более точным, чем наш человек в Париже. Он сказал русским, что знает от своего друга, что эти документы существуют, и рассказал о малой толике содержащейся там информации.

После этого он стал ждать, когда большая рыба клюнет на наживку. Из-за бюрократической медлительности, особенно в России, потребовался целый месяц, чтобы понять, что рыба клюнула. Париж и Прага накинулись на наживку, как голодные рыбы, и следующий акт моей маленькой драмы начался. У нас была специальная комната в штаб-квартире гестапо, где мы хранили очень щекотливые материалы. Только несколько проверенных людей имели к ней доступ. Был один чиновник, за которым мы в то время наблюдали. Он был социалистом до 1933 года, и мы подозревали, что он связан с Советами. Мы усилили наше наблюдение за ним, его почтой и телефонными разговорами и по прошествии примерно двух недель были вознаграждены, узнав, когда состоялся контакт. Он встретился с польским коммунистом в пивном баре, где они говорили некоторое время. Я не удивился, когда узнал, что наш внушающий подозрение коллега вскоре захотел перейти в комнату с документами. Я устроил так, чтобы он свободно мог входить в специальное помещение, где получал доступ к материалам, но постоянное присутствие других сотрудников лишало его возможности скопировать хотя бы слово.

Он влез в фальшивые документы, прочитал все. Teперь ему было необходимо сообщить обо всем шпиону Павлу. Павел должен был поговорить со своим резидентом, которого мы обнаружили, следя за Павлом, и резидент собирался связаться с Москвой. Вскоре, а это заняло еще две недели, наш друг попросил разрешения работать по вечерам, так как в дневные часы он посещал школу – практика, которую я поощрял. Мы оставили его в комнате ночью в присутствии еще одного человека и поручили этому человеку сказать шпиону, что он хотел бы исчезать два раза в неделю, чтобы встречаться со своей возлюбленной.

Итак, за несколько недель этот старательный парень полностью переснял досье. У нас был ключ от его дома, и когда он был на работе, наши люди наблюдали, как продвигается дело.

Когда дело было сделано, он со всеми этими материалами, которые так хотел заполучить НКВД и Сталин, пришел на рандеву со своим польским другом и они договорились о сумме, которая окупит эту измену. У нас был соседний столик, и официант числился в нашей платежной ведомости, так что мы знали все.

Прошла еще одна неделя, и поляк явился с картонным чемоданчиком, наполненным чем? – настоящими банкнотами. Несколько сотен тысяч немецких марок.

С. Вы сказали, подлинные банкноты. Хёттль говорил нам, что это были фальшивые банкноты.