Режин Перну - Алиенора Аквитанская

Однако в то самое время, когда «императрица» Матильда оспаривала свое королевство у Стефана де Блуа, эти легенды неожиданно и всерьез начали занимать место в литературе и, выворачивая наизнанку процесс, нашей логике представляющийся естественным, переходили из фольклора в Историю. Вот тогда-то и складывалась в воображении и сочинениях валлийца Гальфрида Монмутского, который так и остался «самой странной, самой причудливой личностью в мировой историографии» (Рето Бреццола), «История британских королей» — «Historia regum Britanniae» — где в одно повествование собраны все фантасмагорические приключения, приписываемые королю Артуру.

В глазах историка этот король Артур выглядит не более достоверной фигурой, чем Роланд или Гильом Оранжский, но известно, что он приобрел такую славу, какая не снилась даже Карлу Великому. И эта слава складывалась из множества поэтических сочинений, появившихся во времена и в окружении Алиеноры. Сам король Артур и его рыцари, благодаря удивительному взаимопроникновению, сплавившему в единое целое «бретонский материал», основные рыцарские сюжеты и куртуазную Любовь, превратятся в бессмертные образы, и это преобразование станет литературным чудом нашего двенадцатого века. От артуровского корня пустят побеги многочисленные произведения, и в первую очередь — романы, новый жанр, которому, как нам теперь известно, было уготовано большое будущее. В рыцарском романе отражается эпоха точно так же, как на фронтонах, фресках и капителях романских соборов. И всякий раз, как мы пытаемся отыскать, понять, откуда взялся и как образовался этот сплав куртуазности, рыцарских сюжетов и кельтских мифов, мы неизменно возвращаемся ко двору Алиеноры. В ее окружении появляются поэты, благодаря которым для нас привычными и знакомыми станут образы не только Тристана и Изольды, но и Персеваля, Ланселота, короля Артура, феи Морганы, королевы Гвинев-ры, чародея Мерлина.

В числе этих поэтов была и Мария Французская, возможно, незаконная дочь Жоффруа Плантагенета, ставшая настоятельницей Шефтсбери, а главное, среди них был Кретьен де Труа, гениальный романист, из чьих произведений вырастет вся западная литература. А кроме них, еще и все те писатели, которые остались совершенно или почти неизвестными широкому читателю нашего времени, чему виной — простое нежелание полюбопытствовать, что же предшествовало слишком уж прославленному «Ренессансу». Из более или менее известных, в первую очередь, следует назвать нормандца Васе, который был чтецом при дворе Алиеноры и который в своем «Романе о Бруте» пересказал связанные с Артуром истории Гальфрида Монмутского, окрасив поэтическое творение нежными любовными оттенками, усвоенными от Бернарта де Вентадорна и его соперников: неистовая страстность кельтской мифологии в его сочинениях была сильно смягчена куртуазностью. Несомненно, к ним следует причислить и Беруля, и Тома, и стольких безвестных певцов Тристана, в большей или меньше степени, но неизменно отмеченных англо-нормандским влиянием.

Но влияние на литературу Алиеноры этим не ограничилось. Бенедикт де Сен-Мор посвятил той, которую назвал «Богатой Донной Богатого Короля» свой «Роман о Трое», где «античный материал», полностью переработанный, становился всего лишь предлогом для того, чтобы вывести на сцену дам и рыцарей. Филипп де Таон поступил примерно так же со своим «Бестиарием», типично «романским» произведением, в котором животный мир превращается в «лес символов», и целая вселенная становится подобна огромной загадке, где между строк читается история человека и искупления его грехов. Мало того, удалось даже обнаружить довольно тонкие намеки на историю самой Алиеноры и ее первого мужа в эпопее, созданной во времена ее второго брака, — «Жирар Руссийонский», где король весьма напоминает первого супруга Алиеноры.

Хотя конечно особую благодарность тех, кто во все времена и в переводе на все языки Запада ощущал огромную поэтическую силу, исходящую от легенд о поисках Грааля или о Тристане и Изольде, Алиенора, ее двор и окружение заслужили, главным образом, тем, что распространили и превратили в куртуазные романы предания об Артуре.

И если верно, что Генрих II был недоволен чересчур, по его мнению, куртуазными манерами Бернарта де Вентадорна, то не менее верно и другое: нет никаких сомнений в том, что этот же самый Генрих содействовал распространению моды на рыцарей Круглого Стола, не без удовольствия признавая эпическое родство, возникавшее при упоминаниях о короле Артуре. В самом деле, под пером Гальфрида Монмутского тот превратился в едва ли не мессианическую личность. Погибший в бою со своим племянником Мордредом после того, как победил англосаксов, покорил поочередно страну галлов и викингов и заставил трепетать всех, вплоть до римских императоров, Артур должен был в один прекрасный день появиться вновь по знаку волшебника Мерлина, — этого режиссера мировой истории, — для того, чтобы отвоевать свою родину при помощи последних бриттов, укрывшихся в Арморике. За преданиями, населенными мудрецами-звездочетами, пылкими и неистовыми королями, женщинами несравненной красоты, за сценами, происходившими в заколдованных замках, где сменяли друг друга великолепные турниры и пиры, на которых прислуживала тысяча пажей, одетых в горностай, и еще тысяча одетых в беличий мех, — за всем этим угадывалось ожидание прихода некоего великого короля, который вернет Британии ее былое великолепие, поверженное в прах римлянами, установит в ней мир, прославит рыцарские добродетели. Великий король… Да, конечно, Генрих Плантагенет, каким бы он ни был практичным и основательным человеком, не мог не прислушаться к этой легенде. И Генрих, увлекавшийся историей, велел начать раскопки в окрестностях Гластонбери, где находилось королевское аббатство, которое в представлении народа связано было с Авалоном, местом упокоения короля Артура. Речь действительно шла о древнем кельтском поселении, где были открыты и доисторические захоронения. Распространился слух, что там был найден меч Экскалибур, лежавший в самой могиле короля Артура, погребенного рядом с королевой Гвиневрой. Легенды, которыми было окутано царствование Артура и в которых появилась мифическая фигура чародея Мерлина, постепенно укоренились в этом древнем селении, куда и сегодня стекаются толпы туристов, напоминающих паломников в своем стремлении обойти все часовни и останки величественных стен (монастырь был разрушен в эпоху Реформации). Считалось, что именно в Гластонбери Иосиф Аримафейский впервые приобщил кельтов к христианской вере; он посадил в эту священную землю колючий куст, который должен был цвести два раза в год, на Пасху и на Рождество; и там же, скрытый от всех глаз, был спрятан знаменитый сосуд, та самая чаша, которую держал в руках Иисус во время Тайной Вечери и в которую после Распятия были собраны несколько капель Его крови.