Джек Коггинс - Эволюция вооружения Европы. От викингов до Наполеоновских войн

При Морате произошла весьма жестокая битва. Потери с обеих сторон были очень тяжелыми. В числе воинов герцога имелось несколько английских лучников. Вполне возможно, что тетивы их луков, намокнув под дождем, ослабли. Вопреки обычаю, в составе швейцарцев в бою принимал участие и небольшой отряд конников (бернские аристократы, скорее всего не более ста человек), предположительно принявший участие в преследовании отступающих войск герцога. Это преследование и последовавшая за ним бойня, осуществленная с изрядной жестокостью, породили поговорку «Жесток, как при Морате».

Счастливая звезда герцога после этого закатилась. Рене Лoтарингский, которого Карл изгнал из его владений, отвоевал свои земли. В январе 1477 года произошло сражение между его войсками, среди которых имелось много швейцарцев, и небольшой армией под командованием отчаявшегося герцога. Два отряда швейцарцев сдерживали натиск бургундцев, тогда как третий отряд предпринял фланговую атаку под прикрытием небольшого леска. Результат можно было предсказать заранее. Бургундцы оказались наголову разбитыми, а сам герцог, пытавшийся остановить их бегство, был убит сокрушительным ударом швейцарской алебарды.

Пикинер — примерно 1515 год

Герцогство Бургундское в то время было значительным государством в Европе. Его поражение резко подняло престиж швейцарских воинов. Многим сильным мира сего сразу же захотелось привлечь к себе на службу солдат Конфедерации, и ни один из них теперь и не помышлял начать очередную кампанию, не имея в составе своей армии хотя бы незначительного контингента знаменитых швейцарских пикинеров. Дошло до того, что немцы, оказывая честь швейцарцам, даже стали «подделываться» под них, создавая имитацию пикинеров, а император Максимилиан организовал в составе своей армии подразделение воинов, точно так же вооруженных, — ландскнехтов. Им довелось скрестить оружие с воинами Конфедерации на различных полях сражений; стычки немцев и швейцарцев всякий раз оказывались чрезвычайно кровопролитными.

Довольно часто, сходясь таким образом на поле брани, передовые ряды уничтожали друг друга буквально до последнего человека. Бой не ограничивался только пиками, потому что, когда столь длинное оружие и его носители оказывались буквально зажатыми телами сражающихся, тогда свое смертоносное оружие пускали в ход алебардщики. Тот из противников, который в конце концов был вынужден отступить, оказывался, разумеется, сильно потрепанным в ходе сражения. Так, ландскнехты, по сообщениям летописцев, потеряли более половины своего состава после битвы со швейцарцами при Новаре (1513).

Из народа бедных крестьян, борющихся за свою свободу, швейцарцы стали теперь народом наемников. Главным экспортом нации стали теперь воины, а импортом — золото, концессии, выкупы и добыча. Хладнокровная жестокость, с которой швейцарцы перебили захватчиков при Морате, стала обычной практикой после каждой победы. Эффект озверения в войнах, ведущихся на иноземной территории, когда грабеж, насилие и убийства стали считаться обычным делом среди простых солдат, имел своим следствием постепенный упадок морали и дисциплины. Помимо уже завоеванной славы, швейцарцы стали теперь известны еще и своей алчностью и даже вероломством. «Где увидишь серебро, там же увидишь и швейцарца» — гласила пословица.

К началу XVI столетия Швейцария получила признание как великая военная держава. Ее победа над войском французского короля Людовика XII добавила ей амбиций на европейской арене, и вполне могло случиться так, что в состав Конфедерации вошло бы герцогство Миланское. Однако при Мариньяно (1515) войско Конфедерации потерпело серьезное поражение от армии Франциска I. Это сражение, в котором швейцарцы не потеряли ни капли своей репутации как отважных и крепких воинов (они отступили в полном порядке после двух дней сражения, поразив примерно столько же воинов противника, сколько и потеряли сами), продемонстрировало, однако, роковую слабость их тактики. Хотя искусство войны начало быстро меняться, швейцарцы, закоснев в своей гордости и высокомерии, были равнодушны к новым веяниям. Та тактика, которая была столь успешна в военных действиях против неумелых феодальных принцев, оказалась неспособной противостоять первоклассному полководческому искусству, соединенному с быстрым прогрессом в области артиллерии и легкого стрелкового оружия.

Против сложного сочетания пехоты, кавалерии и огневой мощи плотные ряды фаланги теперь представляли собой крайне неэффективный строй. Однажды разработанный метод сражений, из года в год применявшееся одно и то же оружие и построение уже не отвечали требованиям современного боя. Исход сражения при Мариньяно решили не тридцать кавалерийских атак воинов Франциска I на сомкнутые ряды швейцарцев, а тот факт, что семидесяти четырем орудиям французов противостояла только полудюжина швейцарских пушек. В условиях постоянного увеличения огневой мощи войск лобовые атаки без соответствующей артиллерийской поддержки были обречены на поражение, а под огнем орудий и аркебуз вся огромная масса пик оказывалась совершенно беспомощной.

Дальнейшее поражение превосходству швейцарцев на полях сражений нанесли испанцы. Их проворные воины, вооруженные мечом и небольшим круглым щитом, проскальзывали под остриями пик и вступали в ближний бой — точно так же, как римские легионеры действовали против фаланг Пирра. В ближнем же бою короткое оружие всегда имело преимущество. Вооруженный пикой солдат должен был бросить свое главное оружие и выхватить меч. Он тут же терял все свои преимущества и должен был противостоять врагу не только имеющему щит, но и защищенному шлемом, нагрудником, наспинником и наголенниками.

Именно упомянутые выше причины, а не деградация качеств каждого отдельно взятого воина стали причиной того, что швейцарцы и потеряли то громадное преимущество, которое они завоевали в качестве лучших пеших воинов своего времени. Их ошибкой было то, что, видя, как с ходом времени меняется ситуация на полях сражений, они не желали следовать этим переменам. По отваге, самообладанию и дисциплине швейцарским воинам почти не было равных. Вполне может быть правдой предание, что воин, покинувший строй под огнем орудий, автоматически приговаривался к смертной казни. Если это так, то столь суровое наказание, скорее всего, должно было служить и мрачным напоминанием недавно пришедшим рекрутам, потому что весьма сомнительно, чтобы ветераны, заставившие отступить бургундскую кавалерию при Грансоне или наступавшие под огнем орудий и аркебуз при Мариньяно, имели в душе какое-нибудь другое желание, как только побыстрее сойтись с неприятелем.