Игорь Фроянов - Грозная опричнина

Одним из ярких памятников полемики вокруг монастырских «стяжаний», развернувшейся накануне Стоглавого собора, является «Валаамская беседа» («Беседа Валаамских чудотворцев Сергия и Германа»), принадлежащая, по верному замечанию И. И. Смирнова, к числу самых известных, но «вместе с тем наименее ясных публицистических произведений XVI в.» {1422} . Вот почему, замечает И. И. Смирнов, «довольно богатая литература о «Беседе» характеризуется удивительным отсутствием единства во взглядах на этот памятник и столь же бросающейся в глаза шаткостью представленных точек зрения, и по вопросу об авторе «Беседы», и по вопросу о хронологии, да и по самому вопросу о политической физиономии этого публицистического произведения» {1423} .

Очень широк спектр мнений относительно датировки «Валаамской беседы»: начало XVI века {1424} , 30-е годы XVI века {1425} , середина XVI века {1426} , после 1550 года {1427} , 60-е годы XVI века {1428} , конец XVI — начало XVII века {1429} .

Не менее разноречивы суждения исследователей об авторстве «Валаамской беседы». Высказывалось предположение, что она вышла из монашеской среды, причем сочинил ее, по догадке одних ученых, «постриженик из бояр» {1430} , а по мнению других — «рядовой монах» {1431} . Существуют мнения о боярском {1432} (или околобоярском {1433} ), дворянском {1434} и даже крестьянском {1435} происхождении «Беседы».

Понимая важность вопроса о том, из каких социальных кругов вышла «Валаамская беседа», мы все же первостепенное значение придаем политической ее направленности. И здесь весьма существенным представляется подход П. Н. Милюкова к этому произведению как документу «московских конституционалистов XVI в.», отразившему программу партии «молодых реформаторов», возглавлявших Избранную Раду {1436} . Столь же важным нам кажется наблюдение П. Н. Милюкова насчет «программы вопросов», заложенной в «Валаамской беседе». «На первом плане, — пишет он, — стоял здесь вопрос о монастырских имуществах, за ним тотчас возникал другой, не менее серьезный для государства вопрос о форме вознаграждения за военную службу, то есть о служилых землях. С монастырской собственностью связан был <���…> вопрос о правах и о внутренней дисциплине духовенства» и т. д. {1437} «Из других источников, — продолжает П. Н. Милюков, — мы знаем, что только что очерченный на основании «Валаамской беседы» круг вопросов сильно занимал «избранную раду» Ивана IV накануне созыва соборов» {1438} . Сходным образом рассуждает Г. Н. Моисеева: «Целый комплекс идей связывает это произведение с новым этапом борьбы за землю в период конца 40 — начала 50-х годов XVI в. — период деятельности «Избранной рады», подготовки и проведения Стоглавого собора 1551 г.» {1439} .

Можно полагать, что «Валаамская беседа» возникла в атмосфере ожесточенных споров о церковных недвижимых имениях в качестве подготовки к Стоглавому собору, на который партия Сильвестра — Адашева возлагала большие надежды, связанные с реализацией выдвинутого Избранной Радой проекта секуляризации монастырских земель. Однако было бы ошибочно, как нам думается, сводить главное содержание «Беседы» к полемике против монастырских вотчин, как это нередко делается исследователями {1440} . Это лишь часть задачи, поставленной перед собой анонимным автором «Валаамской беседы», что, впрочем, не означает, будто «церковные споры нестяжателей и иосифлян здесь отодвинуты на задний план, а на первое место выдвинуты вопросы государственного устройства» {1441} . Если брать эту задачу в полном объеме, то она, по нашему убеждению, состояла в попытке нанести удар по русской церкви в целом, по ее экономическим и политическим основам, заодно бросив тень на официальную религию, исповедуемую православным людом. То была идеологическая акция, бьющая по самому церковно-государственному фундаменту Святорусского царства. Во избежание упреков в голословности, обратимся непосредственно к тексту памятника.

Прежде всего, не надо обманываться словами автора «Беседы» о том, будто он сочинение свое «спроста написавше простою своею и неученою речию» {1442} . Перед нами простота, которая, как говорится, хуже воровства. К сожалению, это не поняли некоторые ученые. Так, издатели «Валаамской беседы» В. Г. Дружинин и М. А. Дьяконов замечали, что «простота и неученость автора бросаются в глаза и без его признания» {1443} . По Г. П. Бельченко, «автор Беседы — простой, неученый человек, в чем он и сам признается» {1444} . К тому же склоняется и И. У. Будовниц, заявляя, будто автор «Валаамской беседы» «был слишком груб, прост, неотесан и мало начитан в священных книгах. Он сам признает, что написал «Беседу» «спроста… простою своей и неученою речью» {1445} . Правда, чуть ниже И. У. Будовниц несколько отступает от этой аттестации автора «Беседы». Полемизируя с И. И. Смирновым, насчитавшим в «Беседе Валаамских чудотворцев» свыше 60 упоминаний о мире (в том числе о черной волости) и пришедшим к выводу о крестьянской принадлежности ее автора, И. У. Будовниц пишет: «Не имеет особого значения и то, что автор более 60 раз говорит о мире, поскольку и прочие свои положения он повторяет десятки раз. В этом сказывается либо его «простота и неученая речь», либо же мы имеем тут дело с извечным пропагандистским приемом — вдалбливать в головы людям свои тезисы путем бесконечного их повторения» {1446} .

Уничижительные слова автора «Беседы» о самом себе есть тоже прием, а точнее сказать, «этикетная формула» (трафарет), применявшаяся в средневековой русской литературе {1447} . Не всегда, однако, это учитывается исследователями, которые «делают ответственные выводы, рассматривая «этикетную формулу» средневековых произведений как индивидуальную особенность памятника». Д. М. Буланин, чье суждение мы привели, далее говорит: «Неверной или, во всяком случае, не совсем верной оказывается характеристика рассмотренной «этикетной формулы» как «самоуничижительного» заявления автора, характеристика, широко распространенная в научной литературе» {1448} . Данная характеристика затронула, как видим, и составителя «Валаамской беседы».

Но в действительности он не так прост, как старается это представить читателю. Его повествование представляет собою хитросплетение религиозных, политических и, если можно так сказать, экономических идей, за которым угадывается целая программа партии, оппозиционной церковно-государственному строю Русии середины XVI века {1449} . То была, несомненно, партия Сильвестра — Адашева, собравшая под свои знамена реформаторов, задумавших перестроить Россию на западный манер. Что касается непосредственно самого автора «Валаамской беседы», то его главным образом занимают три основных вопроса, относящихся к вере, собственности и власти.