Наталия Нарочницкая - Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну

На что рассчитывала Польша, во внешней политике которой со времен Юзефа Пилсудского возобладала великодержавная концепция Польши «от моря до моря» открыто антироссийской направленности? Воспользовавшись революцией и Гражданской войной в России, Польша захватила Западную Белоруссию и Западную Украину — территории Российской империи и до сих пор именует эти области «Восточной Польшей». Этот раздел украинских и белорусских земель вовсе не считается на Западе преступлением. Известно, что Пилсудский открыто требовал вернуться к границам 1794 г., возможно, в душе лелея мечту о 1612 г., и бесцеремонно заявлял, что его совершенно не устраивала восточная граница по «линии Керзона». Амбиции и эйфория Варшавы в 1919 г. даже сделали ее неудобным партнером для Антанты, хотя ставка на «могучую» антироссийскую Польшу всегда была элементом англо-французской политики в отношениях с Россией и СССР. Когда разбирают пакт Молотова-Риббентропа, почему-то не учитывают, что Польша не только в годы революции и Гражданской войны, но и в ходе всего постверсальского периода между Первой и Второй мировой войнами сама себя позиционировала с очевидной враждебностью к России.

Польский министр иностранных дел Юзеф Бек, последователь Пилсудского, к тому же был откровенным германофилом и до последнего пытался убедить Гитлера, что Варшава могла бы стать незаменимым инструментом для Германии в ее походе на восток, и прежде всего для завоевания Украины. Судя по архивным документам, даже британские авторы Мюнхенского соглашения, по крайней мере к весне 1939 г., прекрасно осознавали, что поход Гитлера на восток уже не обойдет Польшу. Варшава же до последнего была настроена категорически против любого многостороннего соглашения с участием Москвы и движима иллюзиями получить за лояльность Берлину и готовность к союзу с Гитлером свой приз в виде сохранения за ней Данцига, а может, и приобретения Украины и выхода к Черному морю.

Если провести краткий суммарный анализ того, что уже произошло в мире в 1930-е гг., до 1939 г., то станет понятно, что к этому времени уже шла мировая война — самая масштабная и по жертвам, и по амбициям, и по охвату стратегических регионов. Какова же была позиция великих «демократий»? Ведь война и новый невиданный передел мира начались до пакта Молотова-Риббентропа. Отметим вехи этого кровопролитного передела, который почему-то не побудил западные демократии вмешаться, подвергнуть агрессоров осуждению, бойкоту и изоляции.

Передел мира на Дальнем Востоке унес жизни более 35 млн человек — прежде всего китайцев, которые сражались с японской Квантунской армией уже в 1931 г. Япония тогда захватила территорию, равную площади Франции. При попустительстве мирового сообщества Япония в 1933 г. захватила еще и провинцию Жэхэ, а в 1935 г. вторглась в Чахар и Хэбэй.

В 1935 г. Италия начинает агрессивные действия в Северной Африке и нападает на Абиссинию, применив химическое оружие против беззащитного населения. Если Лига Наций высказывается за санкции, то Англия и Франция ограничиваются лишь символическими жестами, даже отказавшись от нефтяного эмбарго, которое могло бы резко остудить воинственный пыл Италии. Британский кабинет счел нецелесообразным противодействовать акциям в Африке, цинично объяснив такое попустительство желанием умиротворить агрессоров и удержать их от «коренного изменения расстановки сил в Европе». Хотя этот шаг Муссолини полностью подорвал пакт Бриана-Келлога, т. е. всеевропейскую систему безопасности, президент Рузвельт поспешил опубликовать декларацию о нейтралитете, который означал полный карт-бланш не только для Италии и Японии, но и для Германии, которая провела военный демарш в Рейнской области и заявила о недействительности Локарнских соглашений, дав понять, что рассматривает заключение франко-советского союзного договора в качестве враждебного Германии шага. В. М. Фалин в своей монографии справедливо обращает внимание на смысл этого «послания» — если Запад будет давать гарантии Москве, то Берлин будет нарушать статус-кво на западе Европы.

И это «послание» было воспринято: Германию стали откровенно подталкивать на восток. Рассекречивая архивные фонды советской разведки и НКИД, мы могли бы предложить и западным странам снять гриф секретности с документов, относящихся, например, к заключению «пакта четырех». «Пакт согласия и сотрудничества» был подписан в июле 1933 г. с гитлеровской Германией правительствами Франции, Англии и Италии, чьи архивы на этот счет до сих пор закрыты. Даже не ратифицированный из-за протестов французского общества, именно этот пакт обратил Гитлера в респектабельного партнера на европейской политической сцене и ввел его в круг «признанных». А это открывало путь к Мюнхенскому сговору.

Санкционированный западными демократиями аншлюс Австрии, раздел и захват Чехословакии прямо вытекали из стратегии «отвлечь от нас (англичан) Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой», как откровенно выразился Ллойд Джордж. «Мы предоставим Японии свободу действий против СССР, — пояснял он. — Пусть она расширит корейско-маньчжурскую границу вплоть до Ледовитого океана и присоединит к себе дальневосточную часть Сибири… Мы откроем Германии путь на Восток и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии» [3] Фалин В. М. Второй фронт: Антигитлеровская коалиция. Конфликт интересов. М.: Центрполиграф, 2000. С. 39 .

Япония также вполне осознала, что США, Англия и Франция не будут вмешиваться. Заручившись обещаниями Германии и Италии «оказать поддержку, если СССР окажется союзником Китая», она начала осуществлять «меморандум Танаки», содержание которого было известно советскому руководству уже в 1928 г. В Нанкине японцы убили более 200 тыс. человек — каждого второго жителя, а в целом японская агрессия стоила Китаю 35 млн жизней. При этом мировая война, по мнению Запада, началась лишь с нападением на Польшу и вступлением в войну Великобритании!

Итак, Европа последовательно «умиротворяла» Гитлера и не препятствовала Италии, которая вторглась в апреле 1939 г. в Албанию и 7 апреля включила ее в свой состав, приблизившись к реализации своей концепции mare nostre — кольцеобразного контроля над Средиземным морем.

Примечательны состоявшиеся 25–26 марта 1935 г. во дворце канцлера в Берлине секретные переговоры сэра Джона Саймона, министра иностранных дел Великобритании, и Гитлера, запись которых стала достоянием советской разведки и была впервые опубликована в 1997 г. Гитлер отвергает даже намек на возможность сотрудничества с большевистским режимом, называя его «сосудом с бациллами чумы», заявляя, что «немцы больше боятся русской помощи, нежели нападения французов», и утверждая, что из всех европейских государств вероятнее всего ожидать агрессии именно от России. Разрыв с рапалльской линией и отсутствие всякой преемственности с ней у будущего советско-германского пакта 1939 г. налицо. Именно Саймон предложил рассматривать СССР лишь как геополитическую величину и настаивал, что «опасность коммунизма скорее является вопросом внутренним, нежели международного порядка».