Вальтер Хубач - Захват Дании и Норвегии. Операция «Учение Везер». 1940-1941

На первом собрании правительства в Хамаре во второй половине дня 9 апреля его члены согласились возобновить переговоры с немецким посланником. В качестве основы должно было гарантироваться продолжение функционирования правительства, как в Дании. Серьезным было то, что все города и вместе с тем ключевые позиции были захвачены немцами, так что упорядоченная мобилизация была невыполнима; большая часть норвежского флота и военной авиации уже были не в состоянии участвовать в ней. Когда 10 апреля во второй половине дня Брэуер прибыл в Эльверум, где должно было происходить обсуждение ситуации, то тем самым были даны определенные предпосылки для дипломатического успеха. При беседе между посланником и королем Хааконом присутствовал также министр иностранных дел Кот. Последний ожидал, что услышит несколько измененные условия по сравнению с ультиматумом от 9 апреля, и думал о возможности предоставить немцам определенные базы, а в остальном, однако, оставить страну под самоуправлением. Разочарование было в том, что Брэуер снова потребовал, чтобы главой правительства стал Квислинг. Король Хаакон отказался подтвердить такое правительство, так как Квислинг представлял только меньшинство норвежского народа, что показали выборы 1933 и 1936 годов, когда Квислинг набрал только два процента голосов. Такое правительство не соответствовало бы конституции и вынудило бы короля выйти в отставку. Чтобы поддержать переговоры в активном состоянии, Кот обратил внимание на то, что премьер-министр Нигаардсвольд сказал королю днем раньше, что желает подать в отставку и было бы очень хорошо сформировать новое правительство, и спросил посланника о том, не мог бы он назвать другую фигуру, которая была бы приемлема для имперского правительства. Брэуер ответил, что фюрер определил: главой правительства должен быть Квислинг. На этом переговоры завязли. Конечно, что подчеркивал Кот и что отчетливо следовало из норвежских дел, личность Квислинга не была единственным спорным пунктом, но урегулирование этого вопроса в подходящем для норвежцев смысле должно было стать предпосылкой для последующих переговоров. Возвращаясь в Осло, Брэуер получил по телефону информацию от Кота, который, после опроса стортинга, сообщил о том, что король не может созвать правительство Квислинга. На вопрос Брэуера: «Означает ли это, что норвежское сопротивление будет продолжено?» — Кот ответил: «Да, так долго, как возможно». Доверяя английскому содействию, которое уже 9 апреля в 18 часов в самой определенной форме обещал британский посланник в Осло сэр Сесиль Дормер, норвежское правительство призвало страну к военному сопротивлению. Военное положение наступило.

Отрицательный исход переговоров очень огорчил Брэуера. Он определенно не был тем человеком, который любой ценой хотел посадить Квислинга в седло; когда 11 апреля один норвежский адвокат выразил ему свои сомнения относительно Квислинга, Брэуер ответил: «Вам не нужно тратить слов для этого человека, я знаю положение. Я боролся с Берлином больше чем полчаса и потерпел поражение». В тот же день посланник телеграфировал имперскому министру иностранных дел: «Как я сообщал господину имперскому министру иностранных дел по телефону, король и Кот в ходе вчерашнего обсуждения отметили понимание того, что в оккупационное время норвежское правительство должно доверять Германии и должно также обладать доверием своей страны. Однако господин Квислинг не имеет этого доверия, он — одиночка без приверженцев, который отклонен страной». Он предложил ответить королю, что дверь должна оставаться открытой для возможных переговоров. Прежде чем эта информация появилась в Берлине, германскому посланнику, по распоряжению имперского министра иностранных дел, было передано, что он мог бы провести повторную беседу с королем в месте, которое расположено ближе к Осло. «Брэуер должен обсудить этот шаг «по понятным причинам» с генералом фон Фалькенхорстом и информировать его также об условленном месте встречи». Ни Брэуер, ни фон Фалькенхорст не пустились на такую неуклюжую акцию, а попытка третьей стороны установить контакт с наследным принцем Олафом также была предотвращена дипломатическим представительством. Между тем Квислинг послал норвежского капитана Иргенса к королю с посланием возвратиться в Осло. Король Хаакон отказался ввиду сложной ситуации. Налет 18 немецких самолетов на королевскую штаб-квартиру в Ниберсунде 11 апреля не достиг никакого успеха, но привел, однако, к соображениям, не должна ли королевская семья бежать в Швецию. Так как шведское правительство не могло принять никакого поручительства в отношении того, что король Хаакон мог возвратиться в любое время в Норвегию, а последний, прежде всего, хотел избежать эмиграции, норвежское правительство переместилось в течение апреля через Одд и Молде дальше к северу, в Тромсе.

Следствием воздушного налета и отъезда норвежского правительства на север стало прежде всего то, что посланник Брэуер не мог больше вести дальнейшие переговоры. Теперь он действовал через посредника — высокопоставленного норвежского судебного чиновника Берга, который не мог, тем не менее, настигнуть убегающее правительство. Тогда Берг выполнил это задание письменно. В письме королю Хаакону он подчеркнул точку зрения Брэуера, который предложил переговоры, в которых было отказано. Теперь инициатива должна исходить от норвежской стороны. Наследный принц Олаф должен издать призыв к населению в занятых областях Южной Норвегии вести себя спокойно. Квислингу все еще не отказали в поддержке. Чтобы, однако, взять под контроль ситуацию в Южной Норвегии, 15 апреля был образован из норвежских граждан предварительный административный совет, который возглавил Квислинг, как премьер-министр, а председателем стал Брэуер. Между тем посланник заручился поддержкой евангелического епископа в Осло Бергграва для последней посреднической акции. Первая беседа состоялась 12 апреля. Дальнейшую беседу с Брэуером провел Бергграв 14 апреля. Теперь посланник был готов прекратить поддержку Квислинга. Германский морской атташе Шрейбер сделал предложение назначить Квислинга ответственным за демобилизацию, чтобы дать ему уйти с почетом. На этой основе епископ Бергграв позволил еще раз склонить себя к установлению связи с Котом. Он связался по телефону с норвежским министром иностранных дел, который задержался 12–14 апреля в Швеции. Кот был убежден в том, что в течение ближайших дней должна начаться контратака союзников, и обмолвился, что она будет иметь полный успех. Поэтому он пришел к выводу, что формирование нового правительства создало бы нежелательные отношения с Англией: «Другими словами, я убежден, что мы уже сделали выбор и что не имеем больше возможности отступать назад». 16 апреля Бергграв в последний раз провел один час у Брэуера; договорились о том, что епископ по радио обратится с призывом к гражданскому населению воздерживаться от борьбы и саботажа. Затем речь зашла об увольнении Квислинга. «Я должен был сделать что-то чрезвычайное, чтобы это стало возможным», — объяснил посланник. Но было слишком поздно. Сопротивление в Норвегии было разожжено. Министерство иностранных дел и вермахт предостерегли снова. Того, что Брэуер полностью занялся снятием Квислинга, ему не мог простить Розенберг. После того как уже 13 апреля норвежский посланник Шеель был приглашен к Гитлеру и ему настоятельно рекомендовали отъезд, так как Норвегия находилась в войне с Германией, посланник Брэуер был уволен в запас. Он немедленно отправился на западный фронт офицером. 19 апреля гаулейтер Тербовен прибыл в штаб-квартиру фюрера, сам Гитлер проинструктировал его как имперского комиссара для Норвегии о предстоящем задании. Имперский комиссариат был основан 24 апреля указом фюрера. Тем самым возможности формирования нового правительства для Норвегии больше не существовало.