Джек Коггинс - Огнестрельное оружие XIX—XX веков. От митральезы до «Большой Берты»

Именно в такое тяжелое время французская армия была вынуждена начать самые значительные и дорогостоящие из выпавших на ее долю колониальных войн. Долгая (с 1945 по 1954 год) борьба в Индокитае, после которой Франция лишилась своих владений на Востоке, стоила французской армии значительных и все увеличивающихся потерь в личном составе, не принося почти никаких дивидендов. Это была война самого презренного типа — против народа, решившего освободиться от колониального владычества, причем война, ведущаяся в стране, где современное вооружение и снаряжение, а также новые методы ведения военных действий не могли быть использованы. Новейшие изобретения в области вооружения, особенно в самых легких его видах, в равной степени или даже больше помогали сражающемуся населению страны, чем французам; и вскоре стало совершенно ясно, что сражения в джунглях или на рисовых полях против сил, которые имеют поддержку, активную или пассивную, большинства населения, станут куда более трудными, чем война в Италии или за освобождение Франции.

Еще больше отягощало ситуацию то обстоятельство, что война была совершенно непопулярна во Франции, и французский солдат в Индокитае чувствовал себя забытым, сражаясь в непривычных для европейца условиях с тяжелым климатом, без отчетливой цели, да к тому же не встречая достаточного, а чаще совершенно никакого признания со стороны соотечественников. Это разочарование все росло по мере того, как разгоралась война, в которой не было побед, а только целая серия мелких поражений и отступлений, закончившихся катастрофой под Дьенбьенфу. После семи с половиной лет войны, потеряв 250 000 убитыми и ранеными своих граждан и местных союзников, израсходовав более пяти миллиардов долларов, Франция признала свое поражение. Это был сокрушительный удар для французского самоуважения, хотя французские солдаты и офицеры сражались в ходе этой бесполезной и дикой войны на пределе своих возможностей.

Однако судьба припасла еще один роковой удар для французской армии. В течение нескольких поколений частью Франции был Алжир — он служил источником богатства, был местом службы красочно одетых солдат и школой для молодых офицеров, горевших желанием сделать военную карьеру. Более того, он стал домом для 1 250 000 белых «колонистов», чьими трудами отсталая и дикая страна была превращена в процветающую провинцию, в которой местные органы управления стояли на одном уровне с метрополией. Несмотря на высокую степень интеграции (все мусульмане были гражданами Франции), мусульманское население все же считало себя подвергаемым дискриминации. Как и во многих подобных случаях, требование равенства вскоре сменилось требованием автономии. Произошли столкновения, в результате которых возникло сильное подпольное движение, получившее название Фронта национального освобождения Алжира. Вооруженные действия, инициированные этим Фронтом, начались в 1954 году и вскоре переросли в партизанскую войну, которая включала в себя и кампанию террора, направленную против профранцузских мусульман; широко применялись убийства из-за угла, взрывы, нападения на принадлежавшие французам плантации и промышленные предприятия, обстрелы французских постов и засады на патрули.

В подобного рода войне позволено все, и, чтобы она стала успешной для повстанцев или националистов, ей должно симпатизировать, если не прямо поддерживать, большинство местного населения. И не существует никаких способов закончить победой такую борьбу против врага, который, если захочет, может раствориться в населении — а по существу, и есть само население. Колонны танков и бронетранспортеров, самолеты и вертолеты почти бесполезны в войне против такого врага, который может исчезнуть в любой удобный для себя момент. Борьба должна вестись в сознании людей, но и в то же самое время военными методами. Для французов в Алжире она включала в себя две диаметрально противоположные операции: одну, ставящую себе целью завоевание доверия местного населения, и вторую — обеспечение безопасности значительных территорий от действий противника, использующего в качестве оружия террористические способы во всех их формах и разновидностях.

Любая армия, привлеченная для борьбы с подпольной деятельностью, сталкивается с необходимостью порой использовать такие методы, которые обычно не входят в ее профессиональную сферу деятельности. В подобной войне сбор и получение информации куда более важны, чем в случае обычных военных действий, и продолжительность срока, в течение которого власти могут допрашивать задержанного, стала предметом расхождения во взглядах. Возможен ли допрос члена террористической группы с применением средств третьей степени, либо с ним следует обращаться как с обычным военнопленным — на этот вопрос власти предпочитали не отвечать.

Но в любом случае действовать, сочетая функции полицейского и солдата, оказывалось достаточно тяжело для многих впечатлительных французских солдат, поскольку такие их действия тут же вызывали гнев либералов и левых у себя дома.

Многие служившие в Алжире французские офицеры (в 1959 году в стране было расквартировано примерно 500 000 военных) все больше и больше склонялись к мысли об удержании Алжира в качестве части Франции. Они также, в значительной своей части, утратили всякие симпатии к доморощенным политикам, которые, по крайней мере теоретически, управляли страной. Во Франции все чаще слышались голоса о том, что необходимо прийти к соглашению с Фронтом национального освобождения Алжира, и именно они подтолкнули армию к решению вмешаться в политику Франции и к возвращению во власть де Голля.

Но, к возмущению как колонистов, так и армейцев, де Голль решил, что Алжир должен принадлежать алжирцам. То, что подобное решение означало крах надежд многих сотен тысяч соотечественников, а также и оставление на произвол судьбы тысяч алжирцев, которые многие годы противостояли террору и убийствам, сражаясь за благо Франции, похоже, значило крайне мало для среднего француза. Оно, однако, вызвало такую волну возмущения в самом Алжире, что армией была предпринята поспешная попытка поднять мятеж с целью побудить де Голля изменить решение.

В мятеже участвовали многие преданные офицеры, но отношение к нему армии в целом привело к провалу этого мятежа. В основном мятежников поддержали шесть или семь полков парашютистов — элитные части, которые считали себя выше обычных армейцев, а также до определенной степени были заинтересованы в сохранении Алжира за Францией. Как и можно было ожидать, общественное мнение на территории собственно Франции в основном было настроено против мятежников. Но более важным было то, что молодые призывники, составлявшие большую часть французских вооруженных сил, отражали мнение своих соотечественников на континенте. Если бы их офицеры единодушно и искренне поддерж&чи мятеж, они могли бы подчиниться их приказам, но офицерский корпус был внутренне разобщен. Разлад между армией и народом был слишком явственен, а последствия переворота — слишком значительными, чтобы очертя голову сделать свой выбор, и мятеж потерпел неудачу. Несколько офицеров были преданы суду военного трибунала и около тысячи отправлены в отставку. Так сразу было устранено большинство тех, кто был предан идее французского Алжира. И вот таким образом, не нанеся никакого военного поражения метрополии, Алжир пошел путем Индокитая.