Дмитрий Володихин - Воеводы Ивана Грозного

В 1534 г. Семён Иванович стоял на Рязани воеводой «за городом», т. е. с войском, предназначенным для разведки и отбивания легких татарских отрядов. Имея незначительные силы, князь бросился на врага, надеясь смелостью своих действий отпугнуть его. Маневр удался. Ударив по татарам на реке Проне, воевода опрокинул их, многих положил на месте, да еще в Москву отправил 53 пленника.

Первая победа!

В ту пору великий князь московский еще не вышел из младенческого возраста, и за него правила мать — регентша Елена Глинская. С удивлением великая княгиня вглядывалась в лицо молодого воеводы, жалуя его от имени сынишки. До сей поры Семёна Ивановича никто не знал. Мудрено ли! Ему едва исполнилось 24 года.

Теперь узнали.

Позднее князь все так же несет службу «на берегу» в небольших чинах.

Осенью 1539 г. происходит новая его встреча со «старыми знакомыми» — крымцами, явившимися на Русь. Крымский царевич Имин явился в конце октября «на Каширские места» с сильным отрядом. От Рязани двинулся им наперерез Семён Иванович, как видно, уже уходивший с «боевого дежурства». Ему удалось захватить «языков». Не зная, какими силами располагает русский воевода, татары почли за благо отступить, не взяв «полона». По словам летописца, не столько силой, сколько «Божьим страхом» Имин и его люди «дрогнули и пошли прочь от украйны великого князя».

Еще один успех в послужном списке молодого воеводы.

И в конце 1539-го (то ли в первой половине 1540-го) он уже командует небольшой армией из трех полков на Рязани.

До сих пор у Семёна Ивановича была дюжинная карьера. Пять воеводских назначений, из них два в ранге первого лица. Победы принесли ему очевидное возвышение — командование трехполковой ратью, но это могло быть и частным случаем. Бог весть, сумел бы он удержаться на этом уровне, или нет.

До того весь рисунок служб князя Микулинского напоминал первые шаги того же Дмитрия Ивановича Хворостинина. Ничего блестящего в начале командирской деятельности, много трудной работы и второстепенных постов в ее середине… Такое же будущее ждало, по всей вероятности, и Семёна Ивановича. Боевые успехи, как и в биографии Хворостинина, время от времени незначительно повышали бы его статус. Да, так бы все и было… если бы не одно обстоятельство, враз переменившее его судьбу.

Как раз около 1540 г. умер его старший родич, князь Василий Андреевич Микулинский. И на молодого полководца свалилось наследство, моментально сделавшее его персоной богатой и влиятельной. Ему достался титул Микулинского князя, вассалы и сам город, где Семён Иванович оказывался полновластным владыкой. Почти что удельным князем давних времен, хотя и на службе у государя московского.

Теперь перед тридцатилетним военачальником открылись возможности для совсем другой карьеры.

И он ими блистательно воспользовался.

Еще один год спустя произошло то самое прямое столкновение, от которого никогда не были застрахованы воеводы на русском юге.

Август 1541-го князь Семен Иванович Пунков-Микулинский встретил первым воеводой в Зарайске. Или, как говаривали в старину, «у Николы Заразского». Крымский хан Сагиб-Гирей явился с большим войском к побережью Оки.

На Москве в ту пору было смутно. Великая княгиня Елена скончалась еще в 1538 г. У подножия трона, занятого маленьким мальчиком, воцарилось боярское правление. Придворные партии вырывали друг у друга кормило власти.

Но в ту пору наша политическая элита — бояре, князья, семейства больших московских дворян — крепко держала в своих руках судьбу страны. Затевая междоусобные свары, ни во что не ставя государя-отрока, она все же с полным единодушием выходила в поле, когда требовалось отбить от ворот Руси опасного неприятеля. Московское государство управлялось очень гордой и очень амбициозной, но притом еще и очень ответственной элитой. Это были сильные духом люди…

Русская сторожа передала разведывательные данные: сам крымский хан явился со своими людьми, царевичем Имином, при поддержке ногайцев, турецкого отряда, с мощной артиллерией и наемными стрелками из пищалей. Всего — более 100 000 бойцов. Замышлялось большое нашествие, вроде новой Батыевой рати! Эти сведения шли через Зарайск, т. е. через князя Микулинского, и вызвали общий сбор всех вооруженных сил Московского государства. В столице по-настоящему встревожились за южный рубеж. Но даже при самой скорой скачке от Зарайска до Москвы — неближний свет, а потом еще из Москвы в разные города… И где появятся крымцы? В спешном порядке прикрывались разные направления, от Пахры до Владимирщины и даже Мещёры. На всякий случай готовились к осаде в самой столице. Бояре думали даже вывезти государя из города, но митрополит Иоасаф отсоветовал. Москва во главе с освященным собором и самим митрополитам молилась у своих святынь о «избавлении от нахождения иноплеменников». А ратные люди расставляли орудия по стенам, ставили по улицам надолбы, расписывали караульные команды.

Фрагмент западной стороны зарайского кремля

Передовой отряд крымцев ударил на городок Осетр близ Зарайска [73] Некоторые историки считают, что так в старину именовали сам Зарайск. . Тамошний воевода Назар Глебов неожиданно напал на татар с частью гарнизона и вооруженными горожанами, когда враг входил на городские посады. Потеряв девятерых бойцов пленными, крымский авангард бесславно откатился.

Вскоре Сагиб-Гирей вышел со всей ордой к Оке напротив Ростиславля. Ему противостояла армия князя Дмитрия Бельского, базировавшаяся на Коломну. Русские полки самым скорым ходом двинулись к Ростиславлю, намереваясь защищать от татар переправы. Гарнизоны близких крепостей снимались для содействия основным силам. Пошел на неприятеля и Микулинский с маленьким зарайским отрядом.

Ядро боевых сил Бельского с гарантией не успевало занять окские переправы, к которым вышел Сагиб-Гирей. Но маленький передовой полк — успевал. И, значит, ему оставалось намертво вцепиться в переправы, отбивая татар, пока не явится подкрепление. Полковой воевода князь Иван Пронский-Турунтай знал, во что ему станет сражение с превосходящим по численности противником.

Одним словом, перед всей вражеской громадой оказался один полк, не имевший шансов победить. Люди, вставшие заслоном на пути крымцев, готовились к смерти. Незадолго до этого страшного стояния на Оке от имени царя в армию пришла грамота. В ней обещалось «великое жалование» тем, кто защитит державу от чужой орды, а также семьям погибших; воевод просили крепко стоять за христианство, не имея между собой розни. Когда содержание грамоты стало известно не только военачальникам, но и всей армии, она ответила: «Мы готовы, мы вооружились, хотим с татарами смертную чашу пить». Теперь настал черед выполнять сказанное.