Дмитрий Володихин - Воеводы Ивана Грозного

Соблазн политической интриги скосил многих знаменитых «командармов» грозненского времени. Некоторые «удостоились» опалы, ссылки, насильственного пострига в монахи, кое-кто впал в бесчестие, а кого-то и жизни лишили. Они летали высоко, наши полководцы того времени. Но все дело в том, что военная элита на две трети была тождественна элите политической. Судьбы страны, государственных учреждений и самой династии нередко держали в руках те самые «командармы», которым назавтра после очередного заседания Боярской думы надлежало убыть на «боевое дежурство» куда-нибудь в Серпухов — отражать крымцев. И чуть только поддавался аристократ, военная косточка, соблазну подправить нечто большее, нежели порядок старшинства подчиненных ему воевод, так его сейчас же могло постигнуть большое несчастье. Тех, кому ведомы вершины жизни этой, Господь знакомит и с пропастями, с самым их дном…

Лишь в связи с началом Ливонской войны Семена Ивановича вновь призывают на царскую службу. Ему повезло «воскреснуть» от государевой опалы.

Ливонская война, которая принесет России и великие победы, и великие тяготы, начиналась триумфально. Русским воеводам сдались Юрьев, Нарва, Раковор и многие другие города. Однако в конце года власти Ливонского ордена опомнились и собрали силы для контрнаступления. Войска орденского магистра нанесли несколько чувствительных ударов. В перспективе это грозило для Московского государства потерей стратегической инициативы.

Тогда из Москвы пришел приказ: провести акцию устрашения, которая надолго отобьет у ливонцев охоту к такого рода затеям.

В декабре 1558 г. «на ливонские немцы» отправилась рать из пяти полков под командованием князя Семена Ивановича Микулинского. Старшим по знатности в этом войске был служилый татарский «царевич» Тохтамыш. С русскими полками шел огромный сводный корпус служилых татар и северокавказских народов. Псковский летописец с изумлением перечисляет их отряды: «…черкасы пятигорские и царевич Тохтамыш и татары и черемиса юрьевские».

Армия князя Микулинского ворвалась на земли Ордена в районе Алыста (Алуксне) и двигалась в общем направлении на Ригу. Стояли страшные морозы, и старожилы удивлялись, как можно воевать в такую стужу! Тем не менее воевода «распустил войну» на огромной территории: «Не было места, где бы не воевали, — сообщает летописец. — И разорили той зимой 7 городов, множество кораблей пожгли в море под Ригою». У Чествина ливонцы выставили заслон, который атаковал передовой полк русских. Подробности боя неизвестны, но, судя по потерям, сеча выдалась жестокая… В сражении противник был разгромлен, причем на месте легло 400 вражеских бойцов, погибли «воеводы немецкие Гедерт и Ганус».

Боевые действия начались в середине января, а уже 17 февраля 1559 г. армия вернулась на русские земли с «бесчисленным множеством» пленников, среди них — 34 дворянина и некий Янатув, «печатник» архиепископа Рижского. По официальному отчету Семена Ивановича, ливонцы принуждены были оставить 11 «городков», которые были выжжены московскими воеводами. Русские отряды вывезли оттуда колокола, артиллерию и ценное имущество, но гарнизоны оставлять в опустевших и выгоревших укреплениях не стали, поскольку они располагались далеко от русского рубежа, и вовремя поддержать их в случае контрнаступления ливонцев все равно не удалось бы.

Это был серьезный успех. Ударный кулак Ордена утратил боеспособность. Бить стало нечем. Иван IV, вполне удовлетворенный действиями князя Микулинского, «послал с жалованием» ему и его воеводам [83] Лебедевская летопись // Полное собрание русских летописей. М., 1965. Т. 29. С. 278. . Вскоре на Ливонском театре военных действий установилось полугодовое перемирие.

В воинской повести «Казанская история» рассказана история смерти князя. Возвращаясь из Ливонского похода, Семен Иванович нес «на шее своей смертельную рану», от которой вскоре скончался на пятидесятом году жизни [84] Казанская история // За землю Русскую. Древнерусские воинские повести. Челябинск, 1991. С. 269. . Князь навеки закрыл глаза в августе 1559 г. Его тело «проводил до могилы» сам царь. Похоронили воеводу в родовом гнезде — Микулине, в каменном храме, построенном по распоряжению покойного. Богомольный, значит, был человек…

Этот храм дошел до нашего времени. Он имеет древнюю историю и является семейной усыпальницей князей тверского рода. Предположительно, первая церковь на этом месте возникла в 1398 или 1399 г.: ее возвели по приказу князя Михаила Александровича. А в середине XVI века Семен Иванович выстроил на месте обветшалого здания новый храм, удивительно красивый, поражающий до сих пор необыкновенной гармонией архитектурных форм.

Автор «Казанской истории» оплакивает кончину князя печальными словами: «Прегорькая, злая смерть, ни красоты человеческой не милующая, ни храброго мужа не щадящая, ни богатого не почитающая, ни царя, над многими властвующего, не боящаяся, но всех равно из этой жизни забирающая и в темный гроб кладущая трехлокотной, засыпаемый землей! И кто может избежать крепкой твоей хватки? И куда девается тогда красота, храбрость и слава — все мимо проходит, словно сон».

Но так ли горька гибель от смертельной раны в сорок девять лет?

Ведь это — превосходная смерть для полководца. По сравнению с прочими «большими воеводами» того времени князь Микулинский — настоящий счастливчик. Наши «командармы» грозненской поры жили трудно. Колотушка войны часто выбивала их из жизни до срока, а кому-то доставалась смерть пострашнее военной. Петр Шуйский погиб от рук жадных крестьян после тяжелого поражения, Ивана Шуйского убили за интригу, Алексея Басманова казнили по подозрению в измене, Ермак погиб в бою, Иван Бельский задохнулся от пожарного зноя и дыма, Михаила Воротынского истребили по причинам, до сих пор не понятным, Юрий Токмаков умер в походе… Везло на хорошую кончину немногим. Разве что Дмитрию Хворостинину, да в какой-то степени Ивану Мстиславскому.

Так вот, Семен Иванович скончался дома, как победитель, в чести и славе человека, никем никогда не битого.

Что может быть лучше для «командарма»?

Князь Михаил Иванович Воротынский был чудовищно богат.

В предыдущих главах рассказывалось о тех полководцах, которые располагали в жизни сей солидным подспорьем для безбедного существования — крупными земельными владениями. А земля в эпоху Средневековья играла роль главного богатства. Пожалуй, лишь Хворостинин первую половину жизни провел как средней руки помещик, да и то в зрелые годы он получил значительные пожалования, став видным землевладельцем. Ну а Микулинские, Шуйские, Мстиславские были не ему чета — из богатейших людей Русского царства.