Джеймс Кан - Индиана Джонс и Храм Рока

Воздух наполняли всевозможные звуки. Никогда еще Уилли не доводилось слышать столько неведомых криков, завываний, чириканья и прочих шумов. От некоторых из них у нее начинали бегать мурашки по коже. А один из услышанных ею воплей могло издавать только смертельно раненое, погибающее существо. Чуть дыша, она крепче вцепилась в поводья своего слона. В некоторых ситуациях оставаться истинной леди достаточно трудно.

Гораздо проще было оставаться жизнерадостным мальчишкой. Коротышка жадно впитывал окружающие картины и звуки, точно составную часть новой, специально для него выдуманной игры. Он чувствовал себя то властелином, то щенком, не забывая при этом периодически оглядываться, чтобы проверить, где Инди и все ли с ним в порядке. Парнишка помнил, что его главная обязанность - охранять Джонса.

Однажды у них над головами прогрохотал гром и сверкнула молния, но дождя не последовало. Для Коротышки это было дурное предзнаменование: это означало, что Лей Кунг (Повелитель грома) и Тьен My (Мать молний) сошлись в беспричинной схватке. Ничего хорошего из подобной схватки выйти не могло. Лей Кунг, с головой и когтями совы на человеческом теле, но синего цвета, прятался обычно в облаках и ударял деревянной палкой в свой барабан, когда кто-то к нему приближался. Тьен My с помощью двух зеркал порождала молнию, но иногда, будучи в плохом настроении, направляла зеркало на Лей Кунга, чтобы тот ужаснулся при виде собственного отражения. В такие моменты тот принимался громче колотить в свой барабан. Дождем эта ссора никогда не кончалась: то был сухой гнев двух могущественных божеств. Коротышка обратился мысленно к Верховному божеству громов и ветров, прося о вмешательстве в это противостояние, какова бы ни была его причина. В конце концов небесная ссора затихла. Однако Коротышка оставался начеку.

Заметив что-то свисающее впереди с ветки, он предусмотрительно встал на спину слоненка, протянул руку и схватил неизвестный предмет. В руке у него оказался круглый плод. Коротышка плюхнулся обратно, зажал это подобие мячика между указательным, средним и большим пальцем левой руки и сделал несколько ловких вращательных движений. Как Левша Гроув.

- Ты отправишься со мной в Америку, и мы будем работать в цирке, Обратился парнишка к своему новому другу. - Согласен?

Коротышке очень хотелось стать циркачом - после того, как он впервые посмотрел фильм Чарли Чаплина. На его предложение слоненок закинул хобот назад, взял из рук паренька круглый плод и с довольным восклицанием сунул себе в рот. Из этого Коротышка заключил, что тот тоже видел это кино.

Они подошли к неглубокой реке. Саджну что-то крикнул Индиане. Тот кивнул. Проводник повернулся и повел их небольшой караван вверх по течению. Теперь впереди шел слоненок Коротышки, за ним ехал Индиана, и замыкала процессию Уилли. Метров через тридцать Коротышка услышал странный шум, поднял голову, пытаясь обнаружить его источник, и воскликнул:

- Инди, смотри!

Все обратили взгляды в ту сторону, куда указывал паренек. Там на темнеющем небе различались силуэты внушительных крылатых существ...

- Какие крупные птицы... - заинтригованно произнесла Уилли.

Саджну что-то сказал Инди, и тот объяснил:

- Это не птицы. Это гигантские летучие мыши.

Коротышка съежился от страха. Он дважды смотрел "Дракулу" и кое-что знал о летучих мышах. Уилли тоже непроизвольно содрогнулась и пригнулась к спине своего слона. К несчастью, это движение вновь приблизило ее деликатный нос к пахучей шкуре животного.

- О, Господи! Эта жара такая гадость! - с этими словами она вылила остаток духов из флакона на загривок зверя.

Эффект на сей раз оказался неожиданным. В воздухе разлился аромат цивилизации, порождавший воспоминания о кабаре и богатых поклонниках, шикарной одежде и мягких подушках. Уилли испытала прилив счастья от того, что она еще жива. И плевать ей на всяких там гигантских летучих мышей! От полноты чувств она, позабыв обо всех неприятностях, громко запела:

- В былые дни нога девичья казалась верхом неприличия. Теперь же это, право, лишь детские забавы...

Индиана опешил, не веря своим ушам, а затем рассмеялся над несоответствием обстановки этому пению. И вдруг ему самому захотелось запеть - хотя песен он почти не знал и голосом обладал далеко не мелодичным. Он не удержался и затянул:

- Дайте мне дом в месте таком, где играет с косулей олень...

Коротышка сначала решил, что друзья его впали в истерику. Однако тут же догадался, что это игра, в которой каждый старается перепеть другого, как можно громче выводя свою любимую песню. И тоже включился:

- Солнце поднимается над лесом над зеленым и освещает город мой Шанхай!..

Уилли продолжала петь еще громче:

- И авторы, свои кропая вещи, теперь усердно лепят что похлеще. Забыт прежний изыск, стал заборист язык...

- Где грусть и беда не гостят никогда и где солнце сияет весь день... не отставал Индиана.

- Ах, город мой Шанхай, люблю тебя я! Тебя и солнце люблю твое... истошно вторил им Коротышка.

- Все нынче вверх дном. Ночь сделалась днем. Белое стало черным. Правильное - вздорным... - не сдавалась Уилли.

- Дом, дом на лугу... - завывал Инди, и Коротышка, которому тоже нравилась эта песня, подхватил (только по-китайски):

- ...где играет с косулей олень!

Теперь все трое распевали во всю глотку, создавая невероятную какофонию, стараясь перекричать друг друга в упоении от того, что они живы сейчас и здесь. Между тем эти завывания переполнили чашу терпения слона, на котором восседала Уилли. Омерзительный чужой запах, а теперь еще и это невыносимое карканье! Зверь внезапно остановился, опустил хобот в поток, вверх по которому они продвигались, набрал литров сто воды, закинул хобот за спину и мощной, как из брандспойта, струей, окатил Уилли. Девушка слетела с его спины и с громким всплеском рухнула в реку. Коротышка зашелся в хохоте, указывая на нее пальцем:

- Ох, умора!.. Вся мокрая!.. - выдавил он сквозь смех.

Теперь уже пришел конец терпению Уилли. Как ребенка, отшлепанного за то, что он, утомившись, раскапризничался, ее переполняли одновременно гнев и слезы. Она была насквозь мокрая, грязная, голодная и доведенная до предела. И теперь ее прорвало:

- Мне прекрасно жилось в Шанхае! - визжала она, дав, наконец, волю своим чувствам. - У меня был свой домик с садом! Богатые друзья! Я ездила на приемы в роскошном лимузине! Я ненавижу все вокруг! Я певица, а не бродяга! Я могу потерять голос!..

- Она тронулась... - констатировал Коротышка, глядя на беснующуюся певицу расширенными глазами.

Индиана огляделся, прикинул скорость захода солнца, заметил сгущающиеся сумерки и подытожил:

- Пожалуй, здесь мы и остановимся на ночь.