Сергей Капков - Эти разные, разные лица

- А все-таки почему так получилось, что вы все увлеклись театром? Сейчас, спустя годы, вы можете все оценить и объяснить?

- Дело в том, что наш старший брат был очень талантливым человеком, и его стремление к сцене было непобедимо. Отец горячо протестовал. Но тем не менее Василий пошел в театр и заразил нас всех. А задатки, по-моему, лежали в центре сопротивления - в отце. Он изумительно читал стихи, и писал кстати. Все книжечки сказок, которые нам покупали, отец перекладывал на стихи. Он любил что-то изображать в лицах, всех разыгрывать и мог бы, на мой взгляд, стать неплохим актером. Так что он в какой-то степени и был виновником нашего увлечения.

Но на нас все и закончилось, потому что мои племянники все пошли в науку. Будут ли их дети продолжать традиции нашей четверки - не знаю.

- Татьяна Петровна, а какую специальность вы получали в университете? Кем бы могли стать?

- Я окончила физико-математический факультет.

- Не может быть!

- Да-да, это было серьезно. В 39-м я уехала в Москву, никому не сказав зачем. И только когда поступила в Малый театр и собиралась об этом написать родным или даже поехать в Ленинград и все рассказать дома, уже получила гневное письмо от отца. Дело в том, что в это время в "Советской культуре" была напечатана фотография: четыре человека, в числе которых и я, рапортовали об успешном поступлении в школу Малого театра.

- В студенческие годы не было намеков на ваше будущее амплуа?

- Как же! Амплуа сразу определилось. Я с самого начала стала играть старух. И первая моя работа - Семеновна, мать двоих детей, в "Сотворении мира" Погодина. А вторая роль - семидесятилетняя Ефросинья Старицкая в "Иване Грозном". Я играла в очередь с Верой Николаевной Пашенной. Так что свой возраст я только сейчас играю, да и то мне уже немного больше, чем надо...

- Как же вас, совсем молодую, неопытную, могли пригласить на роль Ефросиньи Старицкой? Это же мощнейший образ!

- Мой учитель Константин Александрович Зубов был художественным руководителем театра. Он поддерживал многолетнюю установку Малого театра: в пьесе должны быть задействованы все три поколения - и старики, и средний возраст, и молодежь. После этого меня стали сравнивать с великой, как теперь говорят, Блюменталь-Тамариной, которая вообще с девятнадцати лет играла старух. Это, видимо, человеческое свойство такое, амплуа, что ли.

- Вы вошли в театр с многолетними традициями, в котором еще блистали прославленные имена. Как вы влились в этот коллектив? Как вас приняли "великие старики"?

- Это, видимо, традиции театра - они великолепно принимали молодежь, они помогали. Помню, когда ввелась на Ефросинью Старицкую - ввелась спешно, дня за два, потому что Вера Николаевна сломала ногу,- на премьеру я получила от нее сережки и письмо с благословением.

- Потрясающе!

- Боже мой! А когда мне пришлось срочно, за несколько часов, вводиться на роль няньки в спектакль "Правда хорошо, а счастье лучше" за Рыжову, так я просто чувствовала, что Евдокия Дмитриевна Турчанинова была моей матерью на сцене и волновалась больше, чем я сама, хотя ситуация у няньки с хозяйкой в пьесе конфликтная.

Помню, как вошла в очень плохую пьесу "Самолет опаздывает на сутки", и партнершей моей была Рыжова. Стою за кулисами, волнуюсь и говорю ей: "Варвара Николаевна, давайте повторим текст, я немного волнуюсь". Она отвечает: "Душка моя, выйдем на сцену - там светло, ты посмотришь мне в глаза и все скажешь!" И действительно, при выходе на сцену более благожелательных глаз не существовало. Как будто они тебе что-то подсказывали. Я сразу успокаивалась и играла.

- А за сценой общение с этими людьми продолжалось?

- Да. Я очень часто бывала у Рыжовой, у Пашенной. Вера Николаевна была строже. А Рыжова была очень хлебосольной, у нее всегда был накрыт стол. Ее сын как бы продолжал эту традицию. И сейчас я в очень добрых душевных отношениях с ее внучкой Танечкой.

- Актеры зачастую находят себе спутников жизни в своей же среде, создавая так называемые актерские браки. Вы не исключение?

- Нет. Мой первый супруг Борис Шляпников был актером БДТ. Я вышла замуж чуть ли не в десятом классе. Но он оказался на том же самом корабле, что и мой старший брат, и погиб вместе с ним.

Второй муж Костя Назаров великолепно начинал в Малом театре, но он, к сожалению, спился. Его уволили из театра, но он уже никак не мог остановиться. Я ушла от него. Может быть, зря. Может быть, надо было ему помочь, но тогда пришлось бы выбирать между ним и театром, а я очень устала и уж никак не хотела оставлять сцену. И впоследствии я часто думала, что все мои жизненные несчастья и огорчения связаны с тем, что я так поступила. Не знаю.

А в третий раз я вышла за аспиранта консерватории Олега Агаркова. Он стал известным дирижером, педагогом, профессором. Много ездил с гастролями, руководил камерным оркестром института. Взять к себе его студентов считали за счастье многие музыкальные коллективы страны. Так что в нашем доме всегда звучала музыка и собиралась молодежь.

- Татьяна Петровна, как вам работалось в кино?

- Я очень люблю кино. Помню, впервые меня пригласили сниматься в "Анне на шее", я играла портниху - просто выносила коробку с платьем и говорила одну фразу. Почему меня пригласили, я даже и не знаю. Кто посоветовал тоже не знаю. И, кроме головной боли, я ничего не чувствовала. Но вдруг режиссер Анненский остановил съемку. Ну, думаю, сейчас он скажет: "Уезжайте". Тем не менее он взял и написал маленькую сцену примерки, которую я заканчиваю словами: "Не женщина - фея!" А потом сочинил и второй мой приход - к Владиславскому. Так что сделал какую-то малюсенькую рольку из эпизода. После этого Анненский стал меня всегда приглашать: "Княжна Мэри", "День рождения", "Екатерина Воронина". Он почему-то меня очень любил и называл "своим автографом".

- Для вас существенна разница между театром и кино?

- Кино я люблю прежде всего за то, что каждый день что-то обязательно идет в пленку. Что-то в корзину, но что-то и в пленку. То есть это премьера, и вы уже ничего не сможете исправить. А так, как подтягивает премьера, ничто не подтягивает. И вы знаете, после каждой роли в кино я лучше играю свои роли на сцене. Потому что собранность, которую требует кинематограф, огромна. Она не дает расслабиться. Хотя я считаю, что кино в основном использует то, что сделал актер в театре. Есть, конечно, и такие природные киноактеры, как Тихонов, но это, наверное, тоже особый дар.

Помню свое первое страшное расстройство из-за кино. После премьеры "Анны на шее" я отдыхала в Алупке в нашем Доме творчества, лежала на пляже. За плечами были уже большие роли на сцене, Ефросинья Старицкая... Так что вы думаете? Все на пляже приподнимались и перешептывались, показывая на меня: они вспоминали этот малюсенький эпизод из "Анны на шее"! Этот пустячок! Я так плакала, помню,- ну как же так? Никакие другие заслуги не в счет?