Арсений Насонов - «Русская земля» и образование территории древнерусского государства

С заключением Судислава в «поруб» в 1036 г. Псковская земля должна была окончательно войти в состав Новгородской «области». Подтверждением тому, что новгородцы стали господствовать над Псковской землей не с начала XII в., а раньше, служат следующие данные. В 1060 г. новгородцы защищали псковичей от сосол {163} ; в том же году или раньше (в 1054 г.) новгородский посадник Остромир ходил на чудь и пал в битве с нею {164} . Есть сведения, что Всеслав Полоцкий нападал на Псков и что Мстислав Изяславович Новгородский был разбит на Черехе {165} .

С переходом Пскова в руки новгородцев к Новгороду должно было перейти политическое наследие киевских князей на северо-западе: борьба на чудской территории. Еще в 1060 г. киевский князь Изяслав ходил походом на сосол и возложил на них дань в размере 2000 гривен серебра. Таким образом, за псковский рубеж ходили и киевский князь и новгородцы. За время с 70-х годов XI в. до начала XII в. сведений не имеем. С начала XII в., с 1111 г., летопись отмечает ряд походов на чудь из Новгорода. Эти известия свидетельствуют, что борьба на чудской территории всецело перешла в руки новгородцев. Сведения об этой борьбе обнаруживают, что с новгородцами ходили и псковичи. Новгородские летописи, рассказывая о походах, упоминают только новгородского князя Мстислава Владимировича и «новгородцев». Но Ипатьевская летопись, сохранившая упоминание о походе 1116 г., говорит, что Мстислав Владимирович ходил на Чудь, «с новгородции со пьсковичи». Следовательно, и в других походах (1111, 1113 гг.) участие псковичей с новгородцами и новгородским князем вероятно. Нет сомнения, что походы были связаны с установлением данничества. Известие 1116 г. передает о «погостах» в районе Оденпэ. Летописный текст говорит скорее о селениях, чем о территории («без числа взяша»). К сожалению, мы не знаем, имели ли они на Чудской земле финансово-административное значение. В Псковской земле погосты были, но, сколько нам известно, не в значении центров податной территории. Захватив Медвежью, голову (Оденпэ), новгородцы и псковичи в 1116 г. «погост бе-щисла взяша, и възвратишася въсвояси с многомъ полномъ» {166} . Подобный жег характер носила и экспедиция 1130 г., когда новгородский князь Всеволод с новгородцами ходил на чудь «и хоромы пожьже, а жены и дет приведе домовь» {167} . Из Ипатьевской и Лаврентьевской летописей видно, что дело шло о том, чтобы принудить чудь к данничеству: «и дань на нь възложиша». Таким образом, дань и добыча служили главной целью походов. Так, в 1179 г. Мстислав Ростиславич предпринял большой поход на чудь на Очелу с 20 тыс. новгородцев, воюя «по всей землѣ» Чудской и, «ополонившись» челядью и скотом, вернулся {168} . В 1176 г. «вся Чудская земля» ходила на Псков, и поход 1179 г. носил характер карательной экспедиции {169} . Нет сомнения, притом, что и в последующих походах дело шло об установлении данничества, о том, чтобы принудить, чудские племена, плохо повиновавшиеся, платить новгородцам дань. Так, в 1212 г. Мстислав взял Медвежью голову и «поклонишася Чюдь князю, и дань на них възя» {170} . В 1214 г. Мстислав разрушал села и стал под «городом» Воробиином, и чудь «поклонишася ему, и Мьстислав же князь възя на них дань». Воробиин — это замок Варболэ у нынешней деревни Варбьяла. Большая часть дани («двѣ чясти дани») пошла новгородцам, а «третьюю чясть» Мстислав дал «дворяном», т. е. княжим людям {171} .

Следя за походами с середины XI до начала XIII в., мы видим, что они обусловливались не столько распространением данничества на новые и новые земли за псковским рубежом, сколько сопротивлением эстонских племен, неустойчивостью, непрочностью даннических отношений. Сосолы, под которыми, возможно, следует разуметь саккала, обитавших западнее Юрьева, в известиях о новгородских походах не упоминаются {172} . Территория, на которую в XII и начале XIII в. новгородцы смотрели как на территорию с населением, обязанным платить им дань, простиралась на запад от озера Пейпус (Чудское) до района Варболэ включительно, захватывая чудь Ереву и доходя до моря, и тянулась с севера на юг широкой полосой к западу от озера Пейпус и Псковского озера, включая места обитания чуди Очелы, чуди Тормы, район Юрьева и, наконец, Угаунию, где лежал г. Оденпэ (Медвежья голова).

Итак, с переходом Пскова в руки новгородцев границы Новгородской «области» подошли к землям, обитаемым племенами эстонской чуди и лэтигаллов. На территории эстонской чуди новгородцы стремились установить даннические отношения. Но отношения эти не были прочны, устойчивы, и в источниках не находим указаний на то, что земли эстонской чуди считались в составе Новгородской «области», подобно Ижоре, Кореле, Ладоге, Пскову и т. п.

Несколько иначе, кажется, складывались отношения с лэтигаллами. Часть территории, населенной лэтигаллами, повидимому, вошла в состав Новгородской «области». Составитель «Повести временных лет» знал «Лѣтьголу», знал он и «Заволочьскую Чудь». Он называет их в числе народов, сидящих в Афетовой части. Но ни летьголу, ни заволоцкую чудь он почему-то не упомянул в числе народов, платящих дань Руси (выше мы видели, что в понятии «Русь» автор «Повести временных лет» объединял восточно-славянские племена, живущие в пределах нашей страны). Может быть, они совсем не платили дань? Но относительно заволоцкой чуди мы знаем достоверно, что она не только платила дань, но уже в первой трети XII в. в Заволочье среди иноязычного населения раскинулась сеть погостов. Как же обстояло дело с летьгалой? Под 1242 г. в Новгородской 1-й летописи записано, что немцы возвращали новгородцам «Водь, Лугу, Пльсков (Псков), Лотыголу». Ясно, что если не вся, что какая-то часть территории, населенной «латыголой» или «летьголой», считалась в составе новгородских владений. Некоторые историко-географические наблюдения поясняют сказанное. Оказывается, что река Опочна, приток Липовца, притока р. Великой, протекала «в Латыголе»; село «в Латыголѣ» «на Опочнѣ» упомянуто под 1341 г. в новгородских и псковских летописях {173} . Если мы взглянем на карту, то обнаружим, что Латыгола на Опочне близко подходила к р. Великой что севернее и северо-восточнее се были псковские поселения. Подтверждение тому находим и в карте распространения «жальников» — погребений, свойственных новгородско-псковскому населению {174} .

Вместе с тем известно, что псковичи брали также дань с лэтигаллов, обитавших западнее, в Толове. Об этом не раз показывает «Хроника» Генриха Латвийского. Об этом свидетельствует и псковская летопись, сообщающая под 1284 г., что немцы избили «псковичь на дани у Алысту, 40 мужь». Это была область в Прибалтике с «наиболее прочным русским политическим влиянием». Генрих Латвийский по раз подчеркивает, что лэтигаллы Толовы приняли веру от псковичей. Кроме того, население, жившее южнее, к северу от Зап. Двины, платило, очевидно, дань Полоцку (см. ниже). К сожалению, мы не знаем, с какого времени псковичи стали собирать дань среди лэтигаллов {175} .