Трумбулл Хиггинс - Гитлер и стратегия блицкрига

Быстрое и грубое вторжение немцев в Югославию и Грецию привело к такому же быстрому возврату русских к политике умиротворения рейха. Один из немецких военных моряков записал в своем дневнике 10 апреля, что в СССР объявлено чрезвычайное положение, предусматривающее повышенные военные приготовления всех военных подразделений на Западном фронте русских. В течение следующих двух недель до немцев доходили слухи из Москвы о том, что русские теперь ожидают нападения. А военно-морской атташе сообщил, что британский посол сэр Стаффорд Криппс предсказал точную дату нападения — 22 июня 1941 года.

Запутанная и щекотливая ситуация на Балканах повлияла на известный визит в Европу японского министра иностранных дел Ёсукэ Мацуоки. Той весной англо-американские военные штабисты в Вашингтоне пришли к заключению о необходимости активизировать действия против европейских партнеров оси, независимо от возможных акций Японии. Вероятно, эпохальный вояж Мацуоки с самого начала имел целью освободить Японию от любых обязательств перед осью, чтобы Страна восходящего солнца получила возможность действовать независимо на Тихом океане.

Остановившись по пути в Берлин в Москве, Мацуока сообщил Сталину и Молотову, как высоконравственные коммунисты Японии неизменно противостоят индивидуалистическим идеалам англосаксонских народов. Не желая быть превзойденным в восточной велеречивости, Сталин ответствовал, что Советский Союз никогда не ладил с Великобританией и никогда не будет. Цепкие японские щупальца, нацеленные на заключение пакта о ненападении, были не слишком удачливы на этом этапе с Советами.

Через три дня Мацуока прибыл в Берлин. Несмотря на напряжение, вызванное отходом Югославии от Тройственного союза, его окружила атмосфера, чрезвычайно напоминающая оперетту Гилберта и Салливана. Гитлер и Риббентроп предупредили странствующего менестреля из Японии, что в случае нового противодействия русскими немецким интересам немецкая армия сокрушит Россию без колебаний. Проигнорировав очевидный намек на будущие намерения Германии, Мацуока ответил, что Япония тоже может оказаться втянутой в войну с Соединенными Штатами в ходе предполагаемой атаки на Сингапур.

Сначала партнеры по оси предпочли не обратить внимания на результаты взаимных намеков. Но неделей позже, 4 апреля, после возвращения Мацуоки по окончании короткого визита в Рим, Гитлер пообещал, что, если Япония вступит в конфликт с Соединенными Штатами или Советским Союзом, Германия присоединится к ней в этой борьбе. В ответ Мацуока заявил о своем согласии с аргументами Муссолини относительно того, что Америка является главным противником оси, в то время как Советский Союз — враг второстепенный. И, вопреки нежеланию немцев открыто противиться любому перспективному пакту между японцами и русскими, Мацуока, похоже, сам достаточно хорошо понял причины, стоящие за невысказанным отрицательным отношением рейха к такому соглашению.

Как и можно было ожидать, после длительного визита в Берлин и Рим, на обратном пути через Москву Мацуока встретил более теплый прием у русских, причем эта теплота никоим образом не была ослаблена впечатляющими немецкими победами на Балканах. Впрочем, какими бы ни были причины, в продолжавшихся неделю переговорах советское правительство больше не настаивало на немедленном прекращении экономических уступок Японии на Северном Сахалине, а Мацуока довольствовался простым пактом о нейтралитете с русскими. Обе стороны оценили важность такого шага. Сталин даже зашел так далеко, что лично пожелал счастливого пути японскому министру на вокзале. Как и царь Александр, оказавшийся перед лицом неминуемого нападения весной 1812 года, Сталин откупился по крайней мере от одного потенциального врага, заплатив сравнительно низкую цену.

Тем не менее, желая продемонстрировать, что его пакт с Токио ни в каком отношении не является антигерманским жестом, на вокзале Сталин также заключил в объятия немецкого посла Шуленбурга и громко объявил ему, так, чтобы слышали все окружающие: «Мы должны остаться друзьями, и вы должны сделать все для этой цели». Затем, обернувшись к новому немецкому военному атташе полковнику Гансу Кребсу, советский диктатор обронил еще одну замечательную фразу: «С вами мы останемся друзьями — в любом случае».

Гитлер скрыл свою досаду касательно открытого осуждения его хитрых махинаций, дав адмиралу Редеру приятную дезинформацию о том, что русско-японский пакт был заключен с одобрения немцев, чтобы подтолкнуть японцев к нападению на Сингапур, а не на Владивосток. Однако Гитлер в своем желании как можно лучше замаскировать операцию «Барбаросса», как покажет будущее, обманул только самого себя и уж ни в коей мере русских или японцев. При рациональном поощрении русских и совершенно нерациональном — японцев японцы получили свободу напасть на Соединенные Штаты, тем самым включив еще одну великую державу в войну против Германии. С другой стороны, несмотря на последующее давление американцев, ведущее к обратному, Советский Союз получил возможность концентрировать все силы только против немцев. Вероятнее всего, русские избежали поражения во Второй мировой войне, потому что, руководствуясь собственными причинами, японцы выполняли пакт с Советским Союзом.

После отъезда Мацуоки, как предвидел армейский Генеральный штаб, быстрое наступление генерала Эрвина Роммеля в Киренаике было остановлено, как из-за больших трудностей со снабжением войск через Средиземное море и Ливийскую пустыню, так и из-за упорного сопротивления англичан. Чтобы решить логистические проблемы Роммеля и одновременно создать базу для последующих операций против Ближнего Востока, по инициативе военно-воздушных сил Гитлер 20 апреля дал согласие на операцию «Меркурий» — захват Крита преимущественно воздушными десантниками. Но даже при полной поддержке Гитлера командование сухопутных сил настояло на том, чтобы операция не привела к задержке стратегической концентрации для «Барбароссы».

Крит был захвачен немцами только 1 июня, после тяжелых и продолжительных боев, и потому Гитлер отверг все прочие попытки командного состава люфтваффе и военно-морского флота втянуть его в дальнейшие операции на Средиземноморье — и на Мальте, где это было, в общем, необходимо, и в Ираке, где просто подвернулась удачная возможность: в конце мая арабы взбунтовались против британцев. «Марита» и «Меркурий» уже вполне выполнили свою второстепенную функцию прикрытия концентрации войск к началу «Барбароссы». Все самолеты и семь танковых дивизий, которые использовались на Балканах, теперь были крайне необходимы в Восточной Европе. Иначе вторжение в Россию пришлось бы откладывать снова.