Александр Агеев - Беседы

Кроме того, ко мне часто обращаются британские бизнесмены с вопросом, как лучше развивать бизнес в России. И я должен дать правильный совет. Ведь это тоже наши клиенты. И еще у меня есть клиенты в Лондоне — мое правительство. Оно хочет получать от Посольства адекватную информацию о том, что происходит в России. Это тот продукт, который мы производим.

В прежние годы какой-нибудь очень умный дипломат писал, сидя в Посольстве, блестящий, но абсолютно никому не нужный отчет. Тогда никто не задавался вопросом, а поможет ли этот отчет разобраться во внутренней ситуации в какой-нибудь отдаленной стране. Теперь мы куда более четко определяем свои цели и тщательно подбираем персонал, необходимый для их достижения. Если кто-то работает плохо, нам такой человек просто не нужен.

Так что, я думаю, нет существенной разницы между управлением компанией и управлением Посольством.

— Не могли бы Вы назвать одно-два правила, на которые Вы опираетесь, руководя Посольством?

— Мне кажется, у каждого свой стиль. Мой стиль — умышленно неформальный. Я считаю, что руководитель должен прислушиваться к мнению подчиненных. Надо быть очень внимательным и помнить, что далеко не всегда ты единолично устанавливаешь правила. Если действовать по-другому, можно упустить массу возможностей. Я знаю, что со мной работают люди, имеющие большой опыт в различных областях, и, когда возникает проблема, я всегда интересуюсь их мнением. Также, я думаю, очень важно, чтобы управляющий, Посол или директор, не просто сидел в своем офисе. Нужно появляться везде, разговаривать с людьми, хорошо знать своих сотрудников. Придерживаясь этих правил, вы будете всегда держать руку на пульсе.

— Кто Ваш любимый русский писатель, музыкант, исторический деятель?

— С писателями все просто. Россия дала миру целую плеяду великих имен, оказавших влияние не только на российскую, но и на мировую литературу. Почти каждый образованный человек на Западе, в том числе и в Великобритании, вероятнее всего, читал что-нибудь из Толстого, вполне возможно — Солженицына, по крайней мере, слышал о Достоевском. Если человек достаточно образован, он, вполне вероятно, читал также Тургенева, которого я, например, очень люблю. У нас всегда пользовались популярностью пьесы Чехова — их часто ставят в театрах Лондона. Я просто обожаю Чехова, он один из моих любимых драматургов. Не могу сказать точно, сколько раз я смотрел «Трех сестер», «Вишневый сад», «Дядю Ваню». Мне кажется, у нас недостаточно хорошо представлена русская поэзия. Все знают Пушкина, но не знакомы с великими поэтами XX века — Ахматовой, Блоком, наслышаны о «Докторе Живаго», но многие не читали стихов Пастернака. Поэзию очень трудно переводить.

Из русских композиторов я, пожалуй, особенно люблю Рахманинова. Мне кажется, его «Всенощное бдение» наделено колоссальной энергией, восходящей к силе русской православной традиции. Превосходное звучание православного хора великолепно сочетается с гениальной музыкой Рахманинова.

В русской истории мне больше импонируют люди, боровшиеся с существующим строем, а не укреплявшие его. Например, академик Сахаров. Я испытываю определенные симпатии к декабристам, к просветителям начала XIX века. Меня также искренне восхищает мужество Горбачева и Ельцина. Они оба участвовали в развитии здесь демократии и свободы. Сейчас, в эпоху быстрых перемен, россиянам нелегко это понять, но пройдет время, и люди, оглядываясь на прошлые события, будут, мне кажется, относиться к этим государственным деятелям с большим уважением. Михаил Горбачев был первым и единственным советским руководителем, сказавшим своему народу правду вместо того, чтобы лгать, приукрашивать действительность и изрекать потешные выдумки вроде: «Советский Союз догнал и перегнал Америку». Суровая правда не добавляет политику популярности, но, не умея ценить правду, нельзя двигаться вперед. Я думаю, надо быть мужественным человеком, чтобы поступить так, как поступил он. Борис Ельцин в первые годы своего президентства многое делал для развития демократического процесса в России, и это, я полагаю, не менее важно. Возможностью сидеть здесь и разговаривать мы с Вами целиком обязаны Горбачеву и Ельцину. Пятнадцать лет назад такая беседа просто не состоялась бы.

— Существует ли стереотип русского у иностранца?

— Некоторые стереотипы существуют, но я думаю, что надо быть очень осторожным в этом вопросе. Многие в России читали Диккенса и Голсуорси, и, если они сами никогда не бывали в Великобритании, то их представление о нашей стране будет во многом сформировано чтением книг этих авторов: крайне консервативная страна с жесткими социальными барьерами. Каждый, кто приедет к нам, сможет лично убедиться в ложности этого клише. То же самое можно сказать о русской литературе XIX века. В ней описаны ныне уже не существующие человеческие типы. Русские меняются, как любая другая нация, а сейчас это происходит особенно быстро. Мне легко общаться с 25-30-летними русскими. Мы очень хорошо понимаем друг друга, потому что у нас схожие представления о мире.

— Какие книги оказывали влияние на формирование Вашей личности в разные годы жизни? Может быть, «Маленький лорд Фаунтлерой»…

— Я бы не сказал, что какая-то книга оказала на меня в детстве значительное влияние. Я любил английских классиков, но не думаю, что они существенно изменили мой характер. В школе я много читал, особенно увлекался английской поэзией времен Первой мировой войны, однако, не ограничивался художественной литературой. Это были также книги по истории, причем, не только британской. Меня всегда интересовали другие страны, в частности — Россия. Когда вышел «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, мы его просто «проглотили». Чуть раньше на Западе был опубликован «Доктор Живаго», ставший очень популярным. Или другой пример — «Крутой маршрут», изданный в конце шестидесятых. Он оказал мощное воздействие на умы людей. Никогда не думал, что его издадут в СССР еще при моей жизни, но это произошло. В конце восьмидесятых он был опубликован в журнале «Даугава», издававшемся в Латвии. Вскоре книгу инсценировали в «Современнике». Я видел эту потрясающую постановку. Помню, как после окончания спектакля в зале царило молчание, многие плакали.

Другая книга, глубоко задевшая мои чувства — это роман «Cry, the Beloved Country» Алана Патона, демократа из ЮАР, боровшегося за свои права, против апартеида и умершего совсем недавно. В своей небольшой книге он показал настоящее лицо апартеида.

- В заключение хотелось бы спросить, как Вы понимаете стратегию в широком смысле? И почему стратегия столь значима для российских и британских компаний?