Александр Агеев - Беседы

— А на что Вы надеетесь?

— Я надеюсь, что все это со временем уйдет. Все-таки страна постепенно меняется. Будем жить, никуда не денемся. Есть важные вопросы, которые необходимо решать в долгосрочном плане, например вопрос демографии. Есть другие вопросы, которые нужно решать как можно скорее: экономика, политическая система, социальная сфера, права и свободы, коррупция. Наше государство настолько могучее, щедро наделенное богатствами, людьми и территорией, что мы должны выдержать. Но жалко, что мы теряем много времени на колебания. Приведу пример: как-то исследовали эффективность «Газпрома» и пришли к выводу, что если бы он был чисто коммерческой организацией, то работал бы в четыре-пять раз эффективнее, чем сейчас. Так и с вертикалью власти. Если бы мы жили по демократическим принципам, эффективность была бы выше. Ведь демократия — порождение капитала. Поэтому нужно создать условия, чтобы капитал мог честно продвигать свои интересы. Пока же в нашей стране сдерживается эффективное развитие экономики и политической системы. Мы все равно будем двигаться вперед, но медленнее, чем могли бы.

— Позвольте задать последний вопрос. Если бы Вам сейчас предложили снова возглавить Администрацию Президента или Правительство, Вы бы смогли там что-то изменить?

— Нет.

— Почему?

— Потому что мы с Президентом Путиным расходимся в главном, а вот с Ельциным не расходились. Кстати говоря, Ельцина можно было переубедить, что-то ему доказать. Быть просто чиновником, который действует по принципу «сказано — сделано», я не могу. Это совершенно немыслимо.

Суд истории все длится, длится — она, история, просеивает своих вершителей через разнокалиберные сита, как крупу, перетасовывает, как игральные карты, перемешивает так и сяк, как цветные стеклышки в калейдоскопе, переворачивает с ног на голову и обратно… Когда-то еще будет вынесен окончательный приговор, а выводы из уроков истории нужны уже сейчас. Директор Института российской истории РАН Андрей Николаевич Сахаров анализирует исторические катаклизмы, потрясавшие Россию в прошлом веке, в беседе с главным редактором «ЭС» Александром Агеевым.

— Повторяется ли история? Учит ли она? Изменился ли за тысячи лет сам человек? Какие периоды нашей истории более всего похожи на нынешние времена?

— История делается людьми, и вопрос можно поставить так: изменилась ли природа человека со времен так называемой письменной истории, которая началась за пять тысяч лет до нашей эры? Возможно, изменилась, но не настолько, чтобы это полностью перечеркнуло все предшествующие этапы развития человечества. Человеку свойственны те же страсти — любовь, ненависть, зависть, честолюбие, чувство соперничества, великодушие, эгоизм, альтруизм, индивидуализм, коллективизм и многое из того, что составляет существо человека и человеческого общества. Я думаю, вопрос о том, повторяется ли история, следует рассматривать именно в этом смысле. А что касается аналогий, то я полагаю, что сегодня наша страна переживает ординарный переходный период от одной системы к другой. Я подчеркиваю слово «ординарный», потому что, на мой взгляд, это обычное явление в истории, в том числе и в российской. Это совершалось в период революционных перемен, глобальных опустошающий войн, после которых менялся ход общественного развития и менялось общественное сознание человека, и в период крупных общественных катаклизмов, которые отнюдь не меняли кардинальных основ системы.

С X в. и до сего дня такие периоды чередовались с удивительной последовательностью: те же крупные политические коллизии, борьба за власть, которая порой обрушивала систему государственности. Так было и в X в. при Владимире, и в XI в. при Ярославе Мудром, и при Владимире Мономахе. Вспомним критические моменты, связанные со Смутой, или петровские реформы, потрясшие страну до основания. Это не была революция, это были реформы, однако столь кардинально вздыбившие и взбудоражившие Россию, что они были равноценны крупным общественным катаклизмам.

А XX в. в России — это непрекращающаяся революция: 1905 г., февраль и октябрь 1917 г., сдвиг влево всего российского общества в 1920-1930-е гг., потом реакция на сталинский тоталитаризм. При Хрущеве тоже имел место переход из одного состояния в другое. Была предпринята пусть не кардинальная, но тем не менее попытка общественной перестройки в середине 80-х гг.

XX в. И, наконец, революция конца 1980 — начала 1990-х гг.

Эти линии развития характеризовались своими сюжетами и чертами, своим началом, кульминацией и развязкой. Все эти особенности в условиях российской экономики, российской геополитики, российского окружения приобретали порой особенно болезненные, застойные черты, которые в течение веков приводили к тому, что Россия не шла в ногу с другими цивилизованными странами с точки зрения темпов развития экономики и общественных отношений. Порой это называют особым путем России. Я думаю, что это специфика России, ее истории, ее климата, ее неконкурентоспособных по сравнению с Западной Европой почв. И, кроме того, начиная с возникновения русского централизованного государства, Ливонский орден, Швеция, Польско-Литовское государство много сделали для того, чтобы Восток Европы оказался отрезанным от остального континента.

Сегодня мы переживаем период революционных преобразований, смысл которых заключается в том, что Россия пытается вернуться на путь общецивилизационного развития, приобщиться к общим канонам этого развития. Что я понимаю под общими канонами? Это ключевые позиции, составляющие суть прогресса человека и общества: частная собственность, рыночные отношения и развитие человеческой личности в условиях гражданского общества. Другими словами, становление человека как духовно и материально обеспеченной личности испокон века происходит в первую очередь за счет рычагов частной собственности и рыночных отношений. Это просто, как слеза младенца, но эти простые вещи трудно осмыслить как исторический процесс, потому что они обволакиваются огромным количеством взаимоисключающих факторов: геополитическим, личностным и социально-экономическим, социальной борьбой в обществе. В итоге человечество выходит на тот средний уровень, который проходили практически все европейские страны, позднее Соединенные Штаты и Канада, а сейчас проходят Япония, Сингапур и другие. По этому же пути идет и Китай, сохраняя, с одной стороны, ряд компонентов совершенно нецивилизационного свойства — монополию коммунистической партии на власть, ограничение прав и свобод людей, а с другой — пытаясь использовать рычаги рыночной экономики и частной собственности для направления страны в лоно общецивилизационного развития.