Строуб Тэлботт - Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами

Шеварднадзе возразил, что, если бы Саддам Хусейн и в самом деле задумал вторгнуться в Кувейт, союзникам Ирака в Москве было бы об этом известно. Предположение, что Саддам способен совершить такой неразумный шаг, как вторжение в Кувейт, вызвало у него усмешку.

Тем не менее во второй половине дня Шеварднадзе направил в Москву, в Министерство иностранных дел, послание, в котором просил своих заместителей, используя тайные каналы, добиться того, чтобы войска Саддама оставались по свою сторону границы.

Во вторник, 2 августа 1990 года, в 7.45 утра находившемуся в Иркутске Бейкеру позвонил из Вашингтона Роберт Киммит, его заместитель по политическим делам. Поскольку они говорили по обычному телефону, Киммит прибегнул к иносказательности, однако смысл его слов был ясен: ЦРУ полностью убеждено, что Ирак готовится к вторжению в Кувейт.

Через час Бейкер передал это известие Шеварднадзе, который по-прежнему отказывался в него верить:

— Кризис рассасывается, — сказал он.

Значит, решил Бейкер, Саддам Хусейн уверил Советский Союз в том, что не переступит кувейтскую границу.

Во второй половине дня, под конец переговоров, они, как обычно, обсуждали кое-какие вопросы в частном порядке — присутствовали только переводчики и ближайшие помощники. Шеварднадзе не на шутку встревожился, когда к ним влетела Маргарет Татуайлер — ее могли вынудить к этому только чрезвычайные обстоятельства. Она вручила Бейкеру записку, прочитав которую, тот сказал:

— Джентльмены, Государственному департаменту стало известно, что Ирак нарушил кувейтскую границу.

— Не верю! — воскликнул Шеварднадзе, — Мы ничего об этом не слышали. Это же просто нелогично.

Он поручил Тарасенко навести справки. Тарасенко позвонил в Москву и подтвердил информацию. Шеварднадзе был в ярости от того, что КГБ не предугадал интервенцию.

Бейкера интересовало, продвигаются ли иракцы прямиком к Эль-Кувейту или «захватывают только спорные территории» — острова и нефтеносные земли, которые Ирак и Кувейт оспаривали друг у друга в течение многих лет. Шеварднадзе утверждал, что массированная интервенция «совершенно не укладывается в рамки здравого смысла». В прошлом, отметил он, Саддам, желая продемонстрировать свою военную силу, совершал короткие набеги на Кувейт. Но любая операция в более крупном масштабе противоречила «всякой логике».

Шеварднадзе решил немедленно вылететь в Москву. У Бейкера была запланирована поездка в Улан-Батор — его первый визит в Монголию, который он не хотел отменять. Поскольку Деннис Росс и Роберт Зёллик в любом случае должны были вернуться в Москву, то они и будут находиться в тесном контакте с Советами.

Бейкер убеждал Шеварднадзе прекратить поставки советского оружия в Ирак. Что-то надо делать, соглашался Шеварднадзе, но, до тех пор пока он не поговорит с Горбачевым, никаких обещаний дать не может.

Перед самой посадкой в самолет Деннис Росс сообщил Бейкеру и Шеварднадзе, что армия Саддама достигла Эль-Кувейта. Со своего самолета по пути в Улан-Батор Бейкер позвонил Бушу, который согласился с тем, что отменять поездку в Монголию ни к чему: нет нужды еще сильнее будоражить мир. Буш спросил, удастся ли убедить Советы осудить интервенцию вместе с Соединенными Штатами. Росс и Зёллик, ответил Бейкер, как раз прорабатывают этот вопрос с официальными лицами в Москве:

По прибытии в Улан-Батор во время запланированных церемоний Бейкер беспрестанно думал о Кувейте. Большую часть ночи он говорил по телефону с президентом и Скоукрофтом — он подчеркнул, что в данном случае решающую роль должна взять на себя ООН. Соединенным Штатам следует раньше других добиться от Совета Безопасности осуждения интервенции и немедленного применения санкций.

С точки зрения Скоукрофта, не стоило чрезмерно полагаться на ООН. Он передал опасения председателя Объединенного комитета начальников штабов генерала Колина Пауэлла относительно того, что санкции ООН затруднят планирование Пентагоном военных действий. Однако Буш занял сторону Бейкера. Во время телефонного разговора со своим заместителем по политическим делам Робертом Киммитом госсекретарь попросил его поручить представителю США в ООН Томасу Пикерингу приступить к составлению проекта резолюции Совета Безопасности.

На борту советского самолета по пути в Москву Росс и Зёллик увидели, что Шеварднадзе и Тарасенко готовы принять идею советско-американской оппозиции против действий Саддама. Когда самолет приземлился, помощник Росса Питер Хауслонер предложил, чтобы Соединенные Штаты и Советский Союз выступили с совместным заявлением, осуждающим интервенцию Саддама. По мнению Росса, это была «потрясающая идея».

Он позвонил Бейкеру в Улан-Батор и сказал, что подобное совместное заявление «станет демонстрацией американо-советского партнерства». Оно покажет, что мир изменился и не позволит Саддаму «воспользоваться возможным расколом между США и Советами», который «помог бы ему сохранить раздел арабского мира».

— Я полагаю, — сказал Росс, — мы не только должны выступить с совместным заявлением, но вы должны приехать сюда и сделать его вместе с Шеварднадзе — тогда оно возымеет эффективное действие. Кроме того, весь мир сможет убедиться, что Соединенные Штаты и Советский Союз выступают единым фронтом.

— Если вам кажется, что мы действительно можем сделать совместное заявление, — ответил Бейкер, — то я изменю свои планы и вернусь в Вашингтон через Москву… Действуйте, но только чтобы это было достойное заявление.

Тарасенко привез Росса в советское Министерство иностранных дел, и они поднялись на лифте на седьмой этаж к нему в кабинет.

— Давайте узнаем последние новости, — сказал Тарасенко.

Росс ожидал, что он вызовет к себе представителя разведки, однако вместо этого Тарасенко включил Си-эн-эн.

Нашли машинку с латинским шрифтом, и один из заместителей Росса, Эндрю Карпендейл, напечатал на ней проект заявления. Росс переписал его и прочел Тарасенко, который одобрил текст и зачитал его Шеварднадзе по телефону.

— Звучит хорошо, — сказал министр иностранных дел. — Я позвоню Горбачеву.

Горбачев проводил отпуск в Форосе — своем прибежище на черноморском побережье, — он поручил Шеварднадзе согласовать заявление с другими членами нового президентского совета: с премьер-министром Валентином Павловым, министром обороны Дмитрием Язовым и председателем КГБ Владимиром Крючковым.

Всю ночь Шеварднадзе спорил с этими людьми. Он настаивал на решении, «которое бы восстановило суверенитет, территориальную целостность и законное правительство Кувейта», полагая, что «если мировое сообщество не в состоянии остановить агрессию против Кувейта, значит, окончание «холодной войны» ничего не дало».