Строуб Тэлботт - Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами

Здесь также присутствовали два русских интеллектуала, представлявших левое крыло фракции Горбачева, — Александр Яковлев, когда-то ближайший соратник Горбачева, ныне отошедший в сторону, и Федор Бурлацкий, прогорбачевский редактор «Литературной газеты». Их присутствие должно было олицетворять собой питаемую американцами надежду на то, что между российским демократическим движением, республиками и центром по-прежнему существуют точки соприкосновения. За кофе Шаталин выразил глубокий пессимизм в отношении будущего, а также свое презрение к Горбачеву. Попов высказался более умеренно:

— С Горбачевым все же можно иметь дело.

Тот факт, что эта компетентная оценка, данная советскому руководителю, — отдаленное эхо того, что говорила о нем в 1984 году Маргарет Тэтчер, — исходила от одного из сограждан Горбачева, свидетельствовал о том, как далеко вперед продвинулись Советы в своем политическом развитии.

Единственным пылким защитником Горбачева в тот вечер был Назарбаев, который утверждал, что «в душе» советский президент остается реформатором: просто, будучи маховым колесом между правыми и левыми, центробежными и центростремительными силами, он должен как-то выживать.

Бейкер с ним согласился. В конце вечера он сказал своим помощникам, что, с его точки зрения, из всех гостей Назарбаев самая разумная и яркая личность.

Ельцин заранее предупредил Бейкера, что хотел бы отдельно встретиться с ним в Москве. Ему надо было заставить администрацию Буша признать свой статус — наиболее значительного республиканского лидера и главного поборника советской демократии — теперь, когда Горбачев переметнулся к правым. Он пригласил Бейкера в штаб-квартиру Российской республики — белый мраморный небоскреб на берегу Москвы-реки, который москвичи называют Белым домом.

Не желая обидеть Горбачева, Бейкер известил Ельцина, что предпочитает встретиться с ним за ужином в Спасо-хаус, полагая, что, возможно, тот приедет раньше или задержится после ужина для частной беседы. Как сказал Росс:

— Он может явиться на коктейль или кофе при условии, что отсидит весь ужин.

Ельцин отказался. Он бойкотировал ужин, послав вместо себя Владимира Лукина, своего близкого соратника и председателя комитета Верховного Совета по международным делам. Лукин отвел Росса в сторонку и сказал, что нежелание Бейкера нанести визит российскому президенту усилит и без того явственное впечатление, что администрация Буша отдает предпочтение Горбачеву.

— Мы бы не хотели во все это встревать, — ответил Росс Лукину. — Надежда на демократическую реформу — в коалиции реформаторов с центром.

— Для того чтобы мы могли сформировать подобную коалицию, — ответил Лукин, — мы должны видеть больше признаков вашей поддержки. Мы не можем взяться за это, находясь в положении слабых.

В субботу, 16 марта, Бейкер обедал со своим старым другом Шеварднадзе в той же квартире, где они впервые — в мае 1989 года — ужинали вместе. Когда приехали Бейкер, Росс, Татуайлер и другие американцы, Шеварднадзе с ностальгией воскликнул:

— О, старая команда!

Шеварднадзе был настроен пессимистически в отношении ближайшего будущего; он отметил, что все опасения, приведшие к его отставке, подтверждаются.

— По-прежнему существует угроза хаоса и диктатуры, — утверждал он.

Как и Назарбаев, он считал, что Горбачев не изменил своей сути, хотя бы в силу отсутствия альтернативы.

— И все-таки, — сказал он, — нам нужно новое поколение руководителей.

Теперь он рассматривал Горбачева как переходную фигуру и сказал Бейкеру, что, по его мнению, «очень возможен» государственный переворот, который свергнет советского президента.

На следующий день Горбачев с трудом набрал большинство голосов «за» на своем референдуме. Учитывая расплывчатость формулировок и усилия центрального правительства, направленные на то, чтобы обеспечить победу, ему не так-то легко было претендовать на всеобщее одобрение своей политики…

Той весной Советы, наверное, подумывали, не установить ли им вращающиеся входные двери в зале для высокопоставленных лиц в аэропорту Шереметьево. Приезжало и уезжало столько почетных гостей, что странно еще, как Горбачев и другие официальные лица вообще находили время на собственные проблемы.

Не успел улететь Бейкер, как прилетел Ричард Никсон. Его помнили в Москве не столько как американского президента, с позором ушедшего в отставку, сколько как автора разрядки и мастера силовой политики. Он всегда мог рассчитывать на прием на высшем уровне.

Его первая важная встреча в Москве состоялась 21 марта — с Евгением Примаковым, который был известен на Западе прежде всего как посланник Горбачева к Саддаму Хусейну во время войны в Персидском заливе. Примаков был членом недавно созданного в Кремле Совета безопасности, призванного консультировать Горбачева по всем вопросам, начиная с оборонных и кончая вопросами экономической реформы.

Кое-кто надеялся, что Горбачев приблизит этот новый орган к реформистской линии, тем самым уравновесив превосходство сторонников жесткой линии в системе советской иерархии, но в конечном счете состав совета стал отражением растущего влияния консерваторов. Помимо Примакова и Бессмертных сюда входили: министр обороны Язов, председатель КГБ Крючков, министр внутренних дел Пуго, премьер-министр Павлов и вице-президент Янаев. Один из немногих членов Совета, кого можно было со всей очевидностью причислить к либералам, был предшественник Пуго Вадим Бакатин.

Примаков пытался уверить Никсона, что они с Горбачевым твердые реформаторы.

— Если бы я думал, что Горбачев отказывается от реформ, я бы не задержался здесь ни на один день, — заявил он.

Затем он высказал свое недовольство по поводу новой политики администрации Буша — налаживания связей с республиками и демократами, — которая вызывает страхи, подозрения и обиду в «некоторых московских кругах». По-видимому, в Вашингтоне появился «соблазн» «воспользоваться нашими трудностями» и «вести игру с республиками». Этот новый элемент политики США «нас настораживает», заявил Примаков, поскольку граничит с «вмешательством в наши внутренние дела». Он предупредил, что «дестабилизация Советского Союза не в интересах США».

Когда Никсон спросил, что конкретно он имеет в виду, Примаков сослался на почести, оказываемые в Вашингтоне лидерам движения за отделение республик, а также лидерам оппозиции. Кроме того, он осудил Бейкера за то, что тот «решил превратить свой визит сюда в семинар для самых разномастных критиков центрального правительства».

Никсон встретился также с председателем КГБ Владимиром Крючковым. В отличие от Примакова Крючков не притворялся реформатором.