Федор Глинка - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год

Минск. 23 марта

Проедешь Оршу, Дубровну, Борисов, Минск и ничего не заметишь, кроме бедности в народе и повсеместного разрушения — неминуемого последствия войны! Представьте себе длинное, почти беспрерывное протяжение дремучих лесов по обеим сторонам дороги, и вы будете иметь понятие о дороге к Минску. Сколько надобно времени, сколько надобно рук, чтоб превратить сию лесистую, угрюмую местность в цветущую и населенную сторону!.. Минск, стоящий на берегах речки Свилощи, текущей в Березину, довольно изрядный город; но в весеннее время так нечист, что я не могу надивиться, как могут люди дышать столь вредным и тяжелым воздухом?

Большая часть жителей состоит из евреев. Они не орут, не сеют, но кормятся и богатеют. Чем же? Проворством и промыслами!..

Мы едем на почтовых, и езда не спора: везде остановки! В каждой станции увидишь стену, оклеенную большими и малыми, в лист и в четверку, печатными бумагами, непроницаемыми щитами для содержателей станций (большей частию жидов). Но в десяти печатных листах нет десяти строк в пользу проезжающих. Нет никакого равновесия между правами смотрителя и путешественника. Первый, ссылаясь на свои стенные учреждения, всегда находит способы стеснить, остановить и обидеть; а последнему предоставляется писать жалобу за несколько сот верст в почтамт и никогда не знать, удовлетворен ли он или нет! Люди, сочинявшие сии строгие постановления в тишине великолепных кабинетов, конечно, никогда не езжали под именем простых офицеров или бедных путешественников. Побыв в когтях станционных хозяев, они заговорили бы совсем другим языком.

24 марта. Минск

Знаешь ли ты существа, которым отец — воображение, а мать — ложь? Они невидимы, но слышимы. Будучи ничем, составляют нечто. Не имея ни ног, ни крыльев, быстро ходят и летают из страны в страну, из области в область. Ничто не может так восхитить или опечалить душу, возмутить или успокоить чувства, как они! Им нет нигде преград. Они втесняются в каждую дверь, садятся в кареты, бросаются в скачущие почтовые повозки, кружатся в обществах и носятся по свету. Но полно, говоришь ты, сплетать загадки: кто эти существа? — Слухи! Нет ничего вреднее распространения пустых вестей и слухов. Теперь Польша наводняется ими, и, между тем как русские завоевывают Францию штыками, здесь губят их слухами. Трудно ладить с людьми неблагорасположенными: они толкуют все в свою пользу!..

Р. S. Вся здешняя сторона еще с самых древних времен была принадлежностью России. Минск то к Полоцкому, то к Смоленскому княжеству принадлежал попеременно. В 1066 году город сей был взят и жестоко наказан за вероломство князьями русскими, детьми Ярослава.

27 марта, местечко Смургонъ

Мы не едем, а тащимся. Дорога ни на санях, ни на колесах! Туманное небо, воды, шумящие под снегами, беспрерывные леса, развалины домов и разоренные французами села — вот что представляется глазам нашим! Много надо времени, чтоб изгладить следы войны! Между Минском и Смургонем в нескольких местах цепи холмов, пересекая дорогу, образуют твердые и выгодные военные позиции. В Смургони видишь небольшое довольство, порядочные дома и свежие лица; а причина? — торговля! В двух верстах отсюда течет Вилейка, по которой сплавливают брусья через Вильну и Ковно по Неману в Пруссию. Дремучие здешние леса еще долго будут доставлять способ к такому торгу. Взамен за проданное промышленники привозят красный товар, вина, сахар и прочие произведения.

Наполеон в быстро-поспешном бегстве своем из России ночевал в Смургони. Сегодня проехали мы Молодечно, где написано, столько шуму наделавшее, 29 известие из французской армии.

Люблю видеть людей, хранящих закон, нравы и обычаи праотцов своих. Теперь смотрю на тех, которые молятся, живут и действуют точно так, как молились, действовали и жили предки их за 2000 лет. Мы останавливаемся у евреев, содержателей гостиниц, и в это время торжествуют они важное празднество свое: исход из Египта. Согласись, друг мой! что Моисей был великий законодатель! Он так умел скрепить израильтян узами уставов, обрядов и обычаев, что без государя, отечества и прав, рассыпанные по лицу земли, они все еще составляют народ.

Они заблуждаются… согласен! Но для чего мы, просвещенные, не столь постоянны в законе, основанном на истинах непреложных, как они в своем заблуждении? Вот что должно нас устыжать! Чем богаче еврей, тем строже и ненарушимее исполняет он даже малейшие обряды свои. У нас, напротив, богатство, смеясь, попирает златою стопою уставы веры и обычаи праотцов.<���…>

Бедная корчма, близ Вильны. Ночь

Сквозь шум весенней непогоды слышу звон колоколов в городе и, при слабом мерцании луны, вижу остроглавые высоты, которые, подобно рядам исполинов, стоят на вечной страже сидящей в долине Вильны. Кажется, слышу, как город движется, шумит и разговаривает — переношусь в него воображением, но не могу быть в нем! Опять остановка: сломилась другая ось! Все мечтания исчезли; все надежды молчат! Не так ли, друг мой! и на пути, через поле жизни, одно мелкое, непредвиденное обстоятельство подрывает на воздух все, что ни строим в уме!.. Не так ли, среди быстрейшего стремления к цели, останавливаемся внезапно и среди пламенных желаний цепенеем! Ах, кто успел насмотреться, как вянут прелестнейшие радости, как умирают лучшие надежды людей, тот никогда не положится на будущее и не станет делать расчетов вперед! Опыт! Опыт спасителен для жизни!.. Но вместе с опытом заходит в сердце грусть! Где вы, златые дни моей юности! беспечное время мечтаний и надежд! Тогда не умел я еще читать в будущем… Теперь, брошенный в бури жизни, прикупил себе ума бедами… Теперь стал, правда, я умнее; но стал ли ты счастливее? говорит, вздыхаючи, сердце.

Что же отвечать на вопрос? Что отвечать! Молчать и читать чаще: «О напрасных ожиданиях философа Гарве!..»

Вильна, 1 апреля

За 509 лет пред сим Гедемин князь Литовский, расчистив дремучие леса, основал Вильну на берегах реки Вилии а Вилейки. И вот уже пять веков, как, повинуясь основателю своему, не оставляет она своего места: растет, богатеет, ширится, но все в своей долине, не смея взойти на горы, смыкающиеся вокруг нее кольцом. Вильна один из лучших городов в России; она почти вся каменная. Дома просторны, улицы тесны, площадей мало. Все почти военные дороги проходят теперь чрез сей город, а потому он чрезвычайно многолюден. В нем и всегда считалось до 25 000 жителей. Притом Вильна — средоточие торговли всего здешнего края. Хлеб, воск, лес строевой и даже мачтовый отпускается отсюда вплавь по рекам в Кенигсберг, Ригу и Мемель. Зато деятельность в городе неусыпна; улицы кишат народом. Все дома в тесном соседстве; многие построены сплошь под одну крышу. В этот раз застали мы Вильну спокойною, в чистоте и опрятности; а за год пред сим завалена была она тысячами трупов мерзлых французов: каждый день нагружали ими сотни подвод. Я никогда не видел в большем унижении человечество!