Федор Глинка - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год

Вот редкие картины! Опишу некоторые из них.

Видел ли ты Лас-Казаса за час-до его смерти? А я видел его здесь. Какая мастерская живопись в картине: видение Лас-Казаса! Невольно переселяюсь в Новый Свет и вижу все как наяву. Сей питомец добродетели, сей друг человечества лежит под открытым небом, на соломенном ложе, в виду синеющих вдали гор. Одною рукою прижимает он к умирающему сердцу крест; другою указывает на Евангелие. Уже смерть отнимает у народа их защитника. Он умирает — и с ним вместе умирают все надежды чад Америки. Один из них, в глубочайшей грусти, стоя на коленях и ломая руки, кажется, умоляет смерть, чтоб она отвела косу от сердца добродетельного. Но неумолимая не внемлет. Уже все тело цепенеет, стынет и синеет. На картине все это, как в зеркале, видно. Кажется, сам видишь, как смерть переходит из кости в кость, из жилы в жилу, вытесняет жизнь и отлучает душу от тела. В последние минуты раскрывается небо — и жители его, ангелы, роятся над умирающим, как пчелы над весеннею розою. Они, кажется, ласкают, как друга, душу Лас-Казаса, и ободряют, и манят ее из тлена в нетление, от скук суетливой земли к вечным радостям тихого неба. Рисовка в сей картине отменно хороша: черты глубоки, все мускулы, жилы и выпуклости так естественно изображены, что кажется, будто там в самом деле положен умирающий человек.

В картине «Суд Соломонов» нарисован очень хорошо только один воин, намеревающийся рассечь пополам ребенка.

На большой площади в Нейштате сооружен бронзовый памятник Августу II. Он представлен на коне.

На славном Дрезденском мосту отличается другой памятник в честь первому зачателю сего дивного произведения, Георгу II, герцогу Саксонскому. На большом камне водружен огромный бронзовый и ярко вызолоченный крест с распятием. Весьма примечательна новая золотая надпись на мраморном подножии сего креста. Вот она:

«Разрушен — галлами;

восстановлен

Александром II»

Далее означены: год, месяц и число.

Сия надпись могла бы годиться и для общего порядка вещей в Европе. Не галлы ль нарушили его? Не Александр ли I восстановил?

Европа теперь похожа на человека, претерпевшего страшное кораблекрушение и последним порывом бури выброшенного вдруг из шумных волн в мирную пристань, из самых мрачных пучин на самый цветущий берег. Несчастный не верит своему благополучию; ему все еще мечтаются ревущие волны и свистящие ветры. Беспечно лежит он под ясным небом и, не зная, что предпринять, на что решиться, что будет с ним далее, забывает прошедшее, не мыслит о будущем и спешит только наслаждаться настоящим. Никогда так мало не говорили о войне, как теперь, по крайней мере здесь. Как будто и слово война опротивело людям: недавно минувшее, кажется, прошло уже бог знает когда!.. Все теперь стыдятся того, чего прежде желали, за чем гонялись; а давно ль гонялись? С месяц тому назад. О, люди!

Наши русские беспрестанно женятся в Саксонии. Здесь смотрят прямо на человека, а не на то, что на нем; ищут души, а не душ. Богатые саксонки выходят за бедных офицеров. Они не жаждут ни генеральства, ни денег, а желают, чтоб человек был умен, добр и русский! Каждая из сих милых женщин, подобно нежной Неемии, сказав мужу своему: «Твой бог будет моим богом, и твое отечество моим отечеством!», уезжает в Россию, не пугаясь морозов ее.

Любопытно смотреть, как немцы и русские играют в банк. Первые ставят — гроши; другие — червонцы. Те при проигрыше морщатся; а эти — ничего! Ведь и по этаким мелочам можно узнавать характер народов.

На многих домах все еще существуют русские вывески. В саду у Марколини, вместе с златоперыми фазанами, живут ощипанные индейки и простые русские куры. Здесь, право, весело быть русским!

Дрезден более высок, нежели обширен. Дома в 5, 6 и более этажей. Все окна украшены розами и соловьями. Громкие песни по зарям услаждают дремлющий город.

8 мая

Улуча свободную минуту, вышел я из Дрездена и, долго бродя по прекрасным окрестностям его, то карабкаясь по горам, то гуляя в долинах, остановился наконец па дороге чрез Вильсдруф в Альтенбург. Я оборотился лицом к Дрездену — увидел его обнесенным валами, усыпанным батареями; подивился великим превратностям, в столь короткое время случившимся, — и начал мечтать о прошедшем. Положи пред собою карту Саксонии (хотя тот платок, который я тебе послал, поставь себя подле меня, сделай так, чтоб Дрезден был у тебя в глазах; вправо, вверх по Эльбе, Пирна, Кенигштейн и далее гористые пределы Богемии; влево, вниз по течению, Мейсен, крепости Торгау, Виттенберг, Магдебург и прочие. Устроя таким образом, станем мечтать вместе. Давно ли Наполеон, засев в окопах Дрезденских, мечтал быть непобедимым? Еще тому и года нет. Обратимся к прошедшему, посмотрим на август месяц 1813 года. Перемирие приходит к концу. Оно доставило великие выгоды русским и пруссакам, ибо в продолжение оного успели они склонить австрийцев к защите правого дела. Притом многочисленные подкрепления с берегов Вислы, сии рои, выпущенные Запасною армиею, равно как и великие отряды, в разных местах Польши и Пруссии по больницам находившихся выздоровевших солдат, к главной российской армии прибыли, и, поместись в обессиленных полках, приметно оные освежили. Император французов ясно видел опасность, но надеялся на силу свою. Твердою ногою наступал он на сердце Саксонии (Дрезден) и смелым размахом провел около него круг, заключавший в себе Бауцен, Виттенберг, Лейпциг, Альтенбург и мимо Теплица и Богемских границ проходивший до Цитау.

Проведя круг сей на своей карте, ты будешь иметь поле главных сражений того времени. Наполеон воображал, что никто не посмеет преступить за волшебную черту его, и выставил впереди себя большие армии: одну вправо на границу Силезии, другую левее на дорогу к Берлину; а между тем в дерзком уме своем хранил тайные покушения на Австрию. Союзники разделились на три армии. С одною принц Шведский взялся отстаивать Берлин; другая, средняя, вверена была уже прославившему себя Блюхеру; а третья, главная армия, под начальством австрийского фельдмаршала князя Шварценберга, потянулась влево, по длинной цепи подоблачных гор, мимо Дрездена к Теплицу. Сим искусным движением, заступя врата Австрии, получила она способы беспокоить тыл правого крыла неприятельского. Наполеон, владея обоими берегами, хвастался пред всеми, что он сидит на Эльбе верхом и никто из смертных не в силах выбить его из седла. Он велел Макдональду биться с Блюхером; другой армии идти прямо в Берлин; а сам, с подвижною толпою множества войск, шагая с места на место, то того, то другого подкреплял и опять в Дрезден возвращался. В одно из сих его отсутствии главная армия, улуча удобное время, бросилась к Дрездену в намерении захватить его врасплох. Наполеона не было тогда дома: он вышел подкреплять Макдональда, чтоб превосходными силами разгромить Блюхера, который, как искусный боец, уклоняясь от ударов, старался нарочно неприятелей далее и далее за собой уводить. В это время россияне вдруг показались вон там направо, на высотах. Первые поиски на город были довольно удачны; но, послышав сзади себя бурю и беду, Наполеон тотчас опрометью бросился назад; и между тем как Дрезден палил из всех своих орудий, он выдвинул из-за окопов его 80 000 на долину. Союзники отложили наступательные предприятия и расположились для обороны по горам. В сем сражении пал знаменитейший из полководцев Моро! Но и до сих пор место, обагренное кровью его, не ознаменовано никаким памятником! Наполеон, успев собрать великое войско около себя, сделался уже страшен союзникам. Они предприняли отступление. Пользуясь сим, противник их посылает одного из дерзостнейших подручных полководцев своих, свирепого Вандама с 30 000 войск, которому предписывает с всевозможною поспешностью и по самой кратчайшей дороге, опередя союзников, наступить на пределы Богемии, прорваться в Австрию и ломиться до самой Вены, предавая все огню и мечу. Дерзко, решительно и опасно было намерение сие, но к счастию часть нашей гвардии оставлена у Теплица. Эта-то горсть храбрых русскою грудью встретила внезапно нагрянувшего неприятеля; однако сей тленный оплот не удержал бы бурного стремления великой силы французской, если б неустрашимый граф Остерман не привел на помощь других гвардейских полков. Сведав об умысле неприятеля, бросился он от Кенигштейна к Богемии. Толпы французские отсекли было ему дорогу, но штыками и неустрашимостью открывает он себе путь к Теплицу и к славе. Уже достиг он цели, подкрепил утомленных; сражение закипело по долинам; Вандам остановился на горах. В сии торжественные минуты граф лишается руки; но, восхищенный победою, без воплей, без стонов, и даже без перемены в лице, переносит отнятие своей руки. Между тем на гром битвы прискакивает граф Милорадович и принимает начальство. Генерал Барклай-де-Толли приводит большую армию и распоряжает всем. Генерал-лейтенант Толь направляет движение войск. Так начался и загорелся известный бой у Теплица при Кульме. Его можно сравнить с боем при Малом Ярославце: то же намерение и та же неудача. Если б французский генерал, не занимаясь пустою перепалкою стрелков, ринулся с гор густыми толпами, то, конечно, пробил путь в Австрию.