Игорь Додонов - Истоки славянской письменности

Обратимся теперь к азбуке грамоты № 591. Азбуки новгородских берестяных грамот, даже самых ранних, — это, по мнению исследователей, уже ранняя кириллица, и её следует отличать от протокириллицы. В алфавите грамоты № 591 29 букв. Из них славянских — 10:

Девятнадцать греческих. Таким образом, доля славянских букв в азбуке возрастает до 34–35 %. Есть «ферт» и «ижица», но отсутствуют «кси», «пси», «фита» и «омега».

Вспомним велесовицу. Общее количество букв без диграфов — 27, с диграфами — 34. Доля славянских знаков в этом алфавите, учитывая диграфы, свыше 50 %. Не учитывая таковых — более 40 %. Нет и помину о ненужных «кси», «пси», «фите», «омеге», «ижице». Присутствие буквы, передающей звук «ф» и имеющей вид кириллического «ферта» (греческой «фи» или современной русской «ф»), весьма сомнительно. Получается, что по очерченным параметрам велесовица даже совершеннее азбуки грамоты № 591.

Да, по ряду моментов она уступает кириллице: в ней наблюдается звуковая неопределённость буквы

буквы «ю», «ы» и «о» имеют неустоявшиеся начертания. Нет столь привычных в кириллице «юсов», букв для передачи носовых гласных. Это всё, конечно, говорит за то, что велесовица хуже классической кириллицы приспособлена к передаче звукового ряда славянского языка. Однако, во-первых, именно классической кириллицы, ранняя, как мы видим, велесовица даже в чём-то уступает. Во-вторых, хочется заметить, что передачу носовых в «Велесовой книге» посредством диграфов

вполне можно считать не признаком меньшего совершенства велесовицы по сравнению с кириллицей, а другим способом решения проблемы передачи на письме носовых «э» и «о». Выше говорилось, что эти диграфы с полным основанием могут считаться самостоятельными буквами.

И, наконец, характер велесовицы иной, чем азбуки Софии Киевской и азбуки ранних новгородских берестяных грамот. Последние — это славянские христианские алфавиты. Первая — славянский языческий алфавит. Кстати, это ещё одна причина, по которой велесовица не могла быть тем алфавитом, который, по мнению С. Ляшевского, изобрёл епископ Иоанн в конце VIII века н. э. Выскажем предположение: на роль «иоанновой письменности» вполне может претендовать, причём на гораздо больших, чем велесовица, основаниях, как раз азбука Киевского Софийского собора.

Подводя итог всему вышесказанному в отношении мнения академика Б. И. Яценко, приходится констатировать, что азбука «Велесовой книги» представляет собой не промежуточное звено между киевской софийской азбукой и азбуками ранних новгородских берестяных грамот, а самостоятельный побег на дереве славянской письменности. Она стоит как бы немного в стороне от той линии, которая связывает киевскую протокириллицу с новгородской ранней кириллицей. Но она могла послужить своеобразным «рабочим материалом» для них обеих.

Ещё один специалист, мнение которого в отношении велесовицы хотелось бы рассмотреть, — В. А. Чудинов. Он обнаружил в тексте дощечки 16А следы слогового славянского письма. Это очень интересный вопрос, ибо именно из слогового письма можно попытаться объяснить происхождение некоторых знаков велесовицы.

По мнению В. А. Чудинова, слоговым знаком является менее распространённый способ начертания буквы «б»:

Он называет его редуцированным, т. е. кратким, сокращённым, усечённым. По его наблюдениям, нормальное написание буквы «б» присутствует везде, где она передаёт звук «б». Но где имеется редуцированное написание данной графемы, она передаёт слоги «бо» или «бе» (в словах «бгу» (богу), «бъ» (бог), «дбеле» (дебеле)). В. А. Чудинов считает, что сокращённое начертание буквы «б» в велесовице — это не что иное, как повёрнутый вправо слоговый знак «пе» (II, 58; 496).

Необычное для кириллицы начертание буквы «н» с прямой поперечной перекладиной, оказывается, может вести своё происхождение от слоговой славянской письменности. В ней подобной графемой обозначался слоговый знак «нъ» (II, 58; 497).

Велесовская буква

передаёт, как мы помним, целых три звука: «о», «у» и «ъ». Иными словами, имеет место неопределённость звуковой нагрузки данной графемы. В. А. Чудинов отмечает, что «такое неразличение гласных звуков совершенно неизвестно для буквенной графики, но типично для слоговой. Более того, для передачи звука «о» слоговые тексты часто пользуются графемой «во» как в виде V, так и в виде О; знак велесовицы, по сути дела, представляет собой лигатуру из этих знаков, начертанных один над другим» (II, 58; 497).

Из слогового письма можно объяснить происхождение крестообразной буквы «т» велесовицы. В этом письме крестом обозначаются слоги «ть», «те», «ти» (II, 58; 497).

Буква «у» азбуки «Велесовой книги» имеет практически современное начертание. Такое начертание характерно для изображения «у» в слоговой графике (II, 58; 497).

Из слоговой графики в велесовицу попали знаки, обозначающие буквы «ц» и «ш» (II, 58; 497). Велесовские же «щ» и «ж» трактуются В. А. Чудиновым как лигатуры «ш» и «т» и двух букв «ш» соответственно, т. е. также выводятся им из слогового письма (II, 58; 497–498).

Наконец, буква «ять» велесовицы (как и кириллицы), по мнению В. А. Чудинова, также представляет собой лигатуру из Ь и I в горизонтальном положении. Тем самым в данном диграфе используется горизонтальная черта для обозначения «и», что опять-таки характерно для слогового письма (II, 58; 498).

Вывод исследователя таков: «Велесовица типологически старше кириллицы, представляя собой знаковую систему, удерживающую некоторые слоговые черты и тем самым до некоторой степени промежуточную между силлабарием и алфавитом» (II, 58; 498). И с этим выводом мы вполне согласны. Да, велесовица старше кириллицы. Добавим, что она ведёт своё происхождение не только от слоговой славянской графики, но и, на наш взгляд, от славянской руники.

Полный «беспредел». Таким новомодным термином охарактеризовал язык «Книги Велеса» современный исследователь Д. М. Дудко. Что же смущает учёных в языке этого письменного памятника? Язык этот противоречит многому из того, что известно о древнерусском языке и его эволюции.

Рассмотрим лингвистические аргументы противников подлинности «Книги Велеса» подробнее.

Заметим, что в полном объёме они сформулированы двумя учёными: в 1959 году Л. П. Жуковская, изучавшая только дощечку 16 А, отметила ряд черт, невозможных, по её мнению, в дренерусском языке IX века и говорящих о подделке. В 1990 году О. В. Творогов, познакомившийся с памятником в полном объёме, пришёл к ещё менее лестным для него выводам. Остальные исследователи, критикующие «Книгу Велеса», в той или иной мере опираются на выводы этих двух учёных.