Вольдемар Балязин - Русско-прусские хроники

И охранники у Илии тоже почитали Савонаролу. И потому что искренне исповедовали учение флорентийца, и потому что в основном всю жизнь были аскетами поневоле - Илия брал в дворцовую гвардию самых бедных швейцарцев из самых глухих деревень почти одного только кантона - Латгаллия71. Их так и называли: "Латгалльские стрелки".

- А почему?- спросил я.

- Да потому, что Илия сильно им верил. Особенно после того, как однажды заговорщики из Ордена Меченосцев чуть было не захватили Ватикан, а швейцарцы Илию выручили.

Джованни снова задумался, о чем-то вспоминая, а потом сказал:- Ну да об этом я тебе расскажу в свое время. А теперь о первой с ним встрече. Я тогда в Рим пришел из своей обители - а надо сказать, что я еще отроком был отдан в монастырь нищенствующего Ордена Кармелитов и тогда был только послушником. Так вот, не успел я свой мешок под кровать положить, смотрю, а на пороге стоит маленький кудрявый монах лет двадцати пяти. Глаза у него черные, сверкающие, так во все стороны и бегают, и вдруг на мне остановились, и я почувствовал, будто два буравчика вонзились мне в зрачки.

"Здравствуйте",- проговорил он трубным голосом, какой можно было ждать от великана, и без лишних слов тут же прошел к койке № 20, мгновенно сообразив, где она стоит. Я же свою 19-ю, сознаюсь тебе, Томас, долго искал, пока нашел.

Я еще сидел на моей кровати, и он тут же понял, что мы - соседи, и, окинув меня еще раз взглядом, который был у него какой-то особенный, с прищуром, будто он целился в тебя перед выстрелом из тяжелого арбалета, снова проговорил, на сей раз смиряя свой могучий голосище:

- Откуда будете, сын мой?- И я, понимаешь ли, ответил точно, как твой алебардщик, хотя понимал, что мы с ним почти ровня - он простой монах, скорее всего, недавно принявший постриг, я - послушник из маленького монастыря братства Кармелитов72, но почему-то я сразу почувствовал, что мы друг другу совсем не ровня и передо мной - будущий епископ.

И вежливо спросил его:

- А Вы из каких краев?

- Я из Пьемонта73,- ответил он неопределенно и, засунув свой мешок под свою кровать, сказал только:- Ну, мне недосуг,- и быстрыми мелкими шажками пошел к двери.

Я почему-то оробел и почувствовал, что очень хочу познакомиться с ним поближе, даже если для этого мне придется прислуживать ему.

- Возьмите меня с собой,- жалобно пролепетал я.- Я сегодня в Риме первый день и ничего здесь не знаю.- К тому же я был лет на десять младше его, и мое послушничество обязывало меня к сугубой почтительности к старшим.

Он приостановился и, не поворачивая в мою сторону головы, пробурчал, впрочем, довольно ласково:

- Хорошо, идем. Я, правда, сегодня здесь тоже впервые, но знаю город, как будто я в нем родился.

Я сначала подумал, что он хвастает, но, когда мы вышли из "Благочестивого пилигрима", я понял, что мой новый знакомец не соврал. Он точно вышел на площадь Святого Петра, и хотя путь был не ближний, он все же, кажется, прошел самым коротким путем.

По дороге мы познакомились. Я сказал ему, как меня зовут и откуда и для чего пришел в Рим.

Он вынужден был ответить мне тем же. Сказал, что его зовут Илия, что идет он из Пьемонта, что родители его - миряне, что семья большая, а жить не на что, да еще, к несчастью, один из братьев попытался убить герцога Падуанского, но еще и ничего не успел сделать, как его схватили герцогские сыщики и повесили. Я, желая отвлечь моего собеседника от грустных воспоминаний, спросил:

- Ну, а много у вас в Пьемонте католиков? Он метнул в меня быстрым взглядом, в котором ясно было видно: "Понял-де, почему спрашиваешь", и в ответ только безнадежно махнул рукой и вдруг неожиданно грубо отрубил:

- Не считая Турина, нашего главного города, мало, очень мало. Да и не только в этом беда. Главная беда, что и католики-то они ненастоящие, а, по-народному говоря, говно собачье.

Гибнет католичество, надо энергично спасать его,- добавил он, и голос его вновь наполнился медью боевой трубы.- Для этого я и пришел сюда.- И крепко, по-дружески, взяв меня под руку, сказал:- Может быть, ты помнишь, сын мой, знаменитую фразу из "Нового Символа Кафолической веры"?- И не дожидаясь ответа, процитировал вдохновенно, будто стихи читал:- "Кафолики считают презренным делом скрывать свои убеждения"74.- И не дожидаясь моего ответа, да мне показалось, что мой ответ ему и не нужен, Илия продолжил:- Я исповедую это и потому с самого начала не только не скрываю своих убеждений, но и серьезно намерен проповедовать их и нести по всему свету."Обыкновенный миссионер и, кажется, фанатичный",- подумал я, но промолчал, а Илия, будто угадав, о чем я подумал, продолжал:- Однако я не стану уподобляться жалким идеологическим кастратам - миссионерам, тонкими голосами проповедующими заповеди Христа - не убий, не укради, возлюби ближнего своего и прочие, пригодные в наше время не больше, чем глиняный горшок в сабельной кавалерийской рубке.

Я с удивлением взглянул на него, и он, заметив мой взгляд, взревел пуще прежнего.

- Вы думаете, а что же еще делать католику, тем более клирику, как не проповедовать слово Божие? А я отвечу Вам, добренький и сладенький сыночек мой, пора напомнить католикам слова Христа: "Не мир я принес вам, но меч!" Я пришел в Рим для того, чтобы получить благословение на создание нового общества, в котором объединились бы лучшие черты двух орденов - Меченосцев и Иезуитов, ибо я не хотел бы называть новое общество орденом, так как многие ордена сильно скомпрометировали себя мягкотелостью, безволием, беспринципностью, попытками завоевать у прихожан дешевый авторитет не менее дешевой благотворительностью и показным милосердием.

Однако я не стану молить Святого отца благословить меня на создание организации, которую я бы назвал "Всеитальянская Конфедерация Паладинов", в которую принимались бы лучшие из лучших, решившие посвятить всю свою жизнь до конца одной лишь великой цели - освободить весь мир от инакомыслящих, будь то мухаммедане, протестанты, иудеи и какие угодно другие язычники.

- Я что-то не пойму Вас,- спросил я почтительно, но с немалым недоумением моего нового знакомца.- А кого же Вы будете просить, если не Святого отца?

- Церковь сгнила во главе и членах, сын мой, и не у пастыря, подобного слепому поводырю, я должен испрашивать совета и благословения, но отыскать в Риме мужа светлого ума и яростного сердца - богослова и провозвестника Ангела Барменского, чтобы с ним обсудить великую проблему возрождения церкви и возвращения ее к истокам евангельских времен.

- А как Вы это сделаете?- спросил я его, удивляясь его бесстрашной откровенностью передо мной - незнакомым человеком.

- А я ведь уже сказал: "Всеитальянская Конфедерация Паладинов". Ведь "Паладин" - это крестоносец, это - ландскнехт идеи, это - сознательный ассасин, только осененный благодатью Церкви воинствующей. '