Евгений Лазарев - Друиды Русского Севера

Правомерно предположить, судя по характеру заонежского захоронения и по безразличию к пространственной ориентации глыбы (в Заонежье, как и в Ловозерских горах, много скальных и валунных структур различной конфигурации, и есть из чего выбирать), что в это время на севере Фенноскандии имели место редукция древних религиозных представлений, забвение мистериальных парадигм. Действительно: ведь это была уже финальная стадия в развитии единой палеоарктической протокультуры; ямочно-гребенчатая керамика еще обнаруживает удивительное единообразие культуры гигантских регионов Северной Евразии, от Волго-Окского Междуречья до Ледовитого океана и на восток вплоть до палеоазиатских областей. Однако и распад этого гиперборейского единства уже был близок.

Означает ли это, что Сейд Кондиайна значительно старше заонежского памятника? На нынешнем уровне изученности обоих объектов ответить на такой вопрос затруднительно. Не исключено, что в Лапландии просто дольше сохранялись неизменными древние религиозные традиции, отобразившиеся в Сейде Кондиайна. О времени его сооружения в таком случае ничего конкретного сказать невозможно.

Впрочем, косвенные основания для древней датировки Сейда Кондиайна все же имеются. Летом 2002 г. в окрестностях Сейдозера работала киногруппа журналиста Сергея Ильина-Козловского, из Москвы, с Центрального телевидения. Был отснят показанный вскоре (по ОРТ 22 ноября 2002 г. и 5 февраля 2003 г.) фильм «Северная Атлантида», посвященный полярной концепции происхождения человечества и поискам следов гиперборейской протоцивилизации. В сценарии присутствовал оттенок скептицизма, однако финал фильма получился принципиально иным. Дело в том, что участники киноэкспедиции, встретив — как раз на нашей вараке и в ее окрестностях — каменные блоки правильной геометрической формы, откололи с их поверхности образцы для анализа.

Разумеется, эти блоки могли оказаться природными образованиями: геология здешних пород такова, что они часто раскалываются по прямоугольным контурам. Однако результат экспертиз (трассологических?), озвученный в фильме самими проводившими их учеными, был таким: каменные блоки обработаны человеческими руками приблизительно в IX–VIII тыс. до н. э.! Средствами компьютерной графики создатели фильма попытались изобразить, как могли выглядеть древние сооружения более чем десятитысячелетней давности, возвышавшиеся над Сейдозером. Конечно, эти реконструкции в известной мере — произведения искусства, а не научное свидетельство, но грандиозный купол (обсерватории?), безусловно, производит впечатление.

Естественно, это не датировка Сейда Кондиайна. Он мог быть сложен и из остатков древних построек, но спустя сколь угодно долгое время после их разрушения. Однако некую предварительную точку отсчета киноэкспедиция ЦТ несомненно поставила.

Для полноценных культурологических реконструкций религиозного смысла нашего сейда, при почти полном отсутствии вещественных аналогов, логично продолжить поиск схожих мифологических мотивов. С солярной мистерией сейдозерского памятника находится в очевидном родстве известный древнеяпонский (возможно, восходящий к праалтайским и ностратическим истокам) миф о нисхождении Аматэрасу, богини Солнца, в Космическую Пещеру, в результате чего земной мир погрузился во тьму. Этот миф может рассматриваться как воспоминание о полярной ночи в стране предков, как указание на полярный характер исходной мифологической системы. Применительно к Сейду Кондиайна такая параллель свидетельствует о женском облике солярного божества, переживающего смерть и воскресение; это подтверждает высказанное выше предположение о Солнечной Деве, Солнечной Богине древних Лапландских мистерий.

Может быть, уместно сравнить Сейд Кондиайна и со знаменитым гомеровским Гротом Нимф (или Пещерой Нимф, описанной в «Одиссее»). Кстати, зарубежными учеными исследовалась и географическая локализация его реального прототипа {15} 15 См., например: Cuisenier J. Le pйriple d’Ulysse. — Paris: Fayard, 2003. — P. 46–49. . Он расположен в глубине небольшой межгорной долины, выходящей к морю и ориентированной почти точно на север. Ось север — юг является и его главным сакральным направлением, согласно тексту Гомера («Одиссея», XIII, 109–112; в переводе В. В. Вересаева):

Неоплатоник Порфирий (232– ок. 305) в трактате «О Пещере Нимф» соотносит ориентацию этого пещерного святилища с зодиакальным кругом (северный вход — со знаком Рака, а южный — со знаком Козерога) и с представлениями о трансмиграции душ: через северные врата души людей нисходят в мир становления, а через южные восходят к богам души бессмертных («О Пещере Нимф», 22–23). Это позднеантичное свидетельство могло отразить и более древние религиозно-мифологические парадигмы — наследие мистерий мегалитической эпохи. Вот как трактует гомеровский сюжет Рене Генон: «Врата людей» в Гроте Нимф — входные врата святилища, символизирующего Космическую Пещеру, традиционно соотносятся с летним солнцестоянием и с зодиакальным знаком Рака, а также с Малыми Мистериями западноевропейского эзотеризма. Врата выхода же — это «врата богов» и посвященных в Великие Мистерии, достигших состояния, более высокого, нежели просто человеческое; они соответствуют зимнему солнцестоянию и знаку Козерога {16} 16 Генон Р. Символы священной науки. — М.: Беловодье, 1997. — С. 259. .

Однако вряд ли это означает, в сопоставлении Сейда Кондиайна с Гротом Нимф, что различная ориентация памятников по отношению к сторонам света указывает на их сущностное различие. Современные археоастрономы обычно пытаются максимально точно связать такие объекты с небесными светилами, истолковать полученный результат как гороскоп некоего датируемого события и соотнести с эти событием эпоху сооружения памятника. Привязка таких объектов к светилам, безусловно, существовала, но наверняка не была столь жесткой. В традиционном мировоззрении, подчиненном великим ритмам вечного возвращения, важно было указать главные, космические вехи; гороскоп сиюминутного события при этом был абсолютно никчемен и исключался в принципе, — и в древнеегипетских Зодиаках, и в мегалитах Севера.

В Гроте Нимф и в Сейде Кондиайна «врата богов» могли поместить, соответственно, на севере и на востоке просто потому, что по рельефу местности именно там был наиболее яркий естественный свет. И, кстати, доступность, либо недоступность памятника в сезон того или иного праздника годичного литургического цикла — это также фактор вторичный. Сейд Кондиайна, несомненно, был доступен на летнее солнцестояние и мог быть засыпан снегом на зимнее. Но праздновать возле него могли и раз в году, летом, заранее, литургически и символически воспроизводя то, чему надлежало свершиться зимой. Мистериальное содержание, заключенное в структуре сакрального объекта, от этого ничуть не утрачивало своей полноты. А привязка к конкретному ландшафту, ритуально осмысленному как нерукотворная божественная данность, еще более усиливала сакральность памятника и совершаемого возле него обряда.