Анатолий Абрашкин - Скифская Русь. От Трои до Киева

После этапа религиозных реформ Владимир искал опору уже не среди варягов и хазар, а в русских людях, пекущихся о славе Отечества. Навряд ли мы ошибемся, если предположим, что князь в этот период равно опирался как на христиан, так и на язычников. Летописи ничего не говорят о деяниях князя во вторую половину его правления потому, что он сумел примирить христиан и язычников. Все мы с великим наслаждением читаем былины, воспевающие времена князя Владимира, его знаменитые пиры в Киеве.

Церковные историки всячески старались затенить явно языческую природу княжеских пиршеств. Их размах был грандиозен. Не довольствуясь тем, что он кормил и поил всех, кто приходил к нему во двор, Владимир повелевал «пристроити кола (телеги. — А.А. ), въскладаше хлебы, мясы, рыбы, овощь розноличный, мед в бчелках, а в другых квас, возити по городу, въпрошающим: «Кде болнии и нищ, не могы ходити». Тем раздоваху на потребу». По существу, это были не отдельные пиры, а нескончаемое угощение. Такие рассказы о «молочных реках с кисельными берегами» на пустом месте не рождаются. Значит, привольно жилось в те времена, когда наступил мир в государстве Владимира.

У Владимира было двенадцать сыновей, и все они носили славянские имена: Святослав, Борис, Вышеслав, Мстислав, Глеб, Ярослав, Судислав, Позвизд, Изяслав, Святополк, Всеволод, Станислав. Одного из сыновей князь назвал в честь своего отца, великого русского князя, но ни в честь деда, ни в честь дяди Добрыни никого из своих отроков не назвал. Точно так же в выборе имен для своих сыновей он не благоговел и перед византийской или библейской традицией.

Владимир — единственный русский князь, которого воспевают былины. И еще один важный момент. Все наши былины были записаны на Русском Севере, за тридевять земель от Киева. Там язычники с определенного времени спасались от преследования властей. Но при Владимире гонений на них не было! Иначе князь не вошел бы в русский эпос в качестве положительного героя! Как ни крути, но былины — это языческая литература, и там князь Владимир фигурирует под именами «Володимер-Солнце», «Владимир Красное Солнышко». Значит, не держала народная память зла на первого князя-христианина. И если летописцы ничего толком не написали про зачинателя православия на Руси, а церковь отказывалась канонизировать Владимира, то язычники воспели его в своих сказаниях. Да, поначалу князь выступил для них злым гением, ниспровергателем основ русской жизни, но во вторую половину своего правления проявил себя как истинный хранитель своего Отечества. Запоминается последнее. А это добрая память в народе, в русских людях, принявших православие, но не отрекшихся от своих языческих корней. Судьба человека, которой можно позавидовать!

В своей знаменитой пушкинской речи Достоевский назвал всемирную отзывчивость главнейшей способностью нашего народа. «Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите. <���…> Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия» (Достоевский Ф. М. Дневник писателя. 1880). В этом высказывании удивительно лаконично и гениально точно выражена та историческая задача, которую призван решать русский народ, та глубинная идея, которая им движет.

Национализму, процветавшему у братьев-славян, балтов, татар и других народов, русские противопоставили свою особенную национальную идею. Ей чужд национализм. Как прямая противоположность племенному эгоизму, русская идея предполагает любовь и сочувствие ко всем народам Земли. Поэтому внутри своего государства русские всегда выступали на правах старшего брата, а во внешнеполитических делах часто поступали в ущерб своим национальным интересам. Русские решительно не хотят объединяться по признаку кровного родства. В этом смысле мы уникальный и, пожалуй, единственный народ в мире.

Но почему русские так непохожи на остальное человечество? Какие обстоятельства нашего исторического развития предопределили такое своеобразие национального характера? Что, собственно, «питает» русский дух? Обычно для объяснения этой исключительности русских указывают, следуя славянофильской традиции, на особое влияние Православия. Но такую точку зрения едва ли можно серьезно обосновать. В самом деле, почему явление всемирной отзывчивости не наблюдается у других православных народов? Неужели наш народный дух переменился с принятием христианства? Правильней говорить как раз об обратном: древнерусская языческая стихия так повлияла на новую религию, что она усвоила и приняла этические каноны русской жизни.

Истоки русского самосознания следует искать в дохристианской истории наших предков. Рус-язычник и рус-христианин — разные «звенья» единой духовной линии. Это ясно сознавал Пушкин, когда писал о русском духе, питающем жителей сказочного Лукоморья. Уж кто-кто, а он-то понимал, что история русского народа насчитывает не одно тысячелетие, и, следовательно, секреты происхождения нашего национального характера уходят своими корнями в сказочную древность.

Арии известны как народ-созидатель, в самых разных уголках мира можно обнаружить следы их цивилизаторской деятельности. Русский народ является той частью потомков ариев, которая наиболее полно восприняла их духовный опыт и хранит его на протяжении уже нескольких тысячелетий. И обмолвка Достоевского об особой близости для нас удела «великого арийского племени» представляется поистине провиденциальной. Именно из родства с ариями, учителями Древнего мира, и ответственностью за начатое ими дело объединения человечества на основах взаимного братства и любви мы выводим нашу главнейшую национальную особенность.

У Федора Ивановича Тютчева (1803–1873) есть одно необычное стихотворение, которое называется «Русская география». Приведем его полностью:

Идея поэта соединить три великие столицы вполне понятна. Град Петров — это Рим, город святого апостола Петра; Константинов град — Константинополь, столица Византии. Включение в этот ряд Москвы является отражением знаменитой формулы старца Филофея: «Москва — третий Рим». Но почему вдруг Тютчев называет эти города столицами русского царства? Филофей говорил только о преемственности городов как центров мировых империй, определявших пути развития цивилизации. Кроме того, Москва выступала прямой наследницей и продолжательницей византийской традиции в христианстве. Но поэт выделяет не политическую и не религиозную черты сходства империй, а именно этническую. Это наполняет филофеевскую мысль совершенно новым содержанием: поэт говорит о присутствии предков русских в Древнем Риме и в Византии.