Андрей Васильченко - Последняя крепость Рейха

Разрушенная площадь

Положение гражданского населения стало ухудшаться ото дня ко дню. Госпожа Краузе вспоминала: «В течение многих дней мы обходились без воды. До колонки не представлялось возможности добраться, так как каждый оказавшийся там мог стать жертвой русских снайперов. У нас дома имелись некоторые запасы воды, чтобы умыться, попить и иногда помыть посуду… Несмотря на все эти трудности, мы пытались жить хорошо, насколько это было возможно в тех условиях. Дочка Бербель играла со своим плюшевым медвежонком и иногда мастерски делала из огарков свечей новые светильники. Так как свечей было весьма немного, то в большинстве случаев мы сидели в полной темноте. Но если начинался сильный обстрел, то мы зажигали свечу и чувствовали себя увереннее при этом слабом освещении в нашем подземном убежище… 28 февраля, когда русские находились от нашего укрытия на расстоянии шести домов, наш подвал превратился в военный лагерь. В нашем погребе ежедневно спало от 10 до 15 солдат. В большинстве своем это были очень молодые люди. Их постоянно беспокоили „цепные псы“ (армейская полиция), которые постоянно охотились за людьми, дабы послать их на фронт и продолжить бессмысленную оборону Бреслау. Кроме этого, партийные органы гнали всех людей на строительство баррикад. В итоге я тоже должна была идти на Харденберг-штрассе, чтобы участвовать в земляных работах. В тот момент русских отделяло от кирасирских казарм каких-то 300 метров. Когда они видели скопление людей, которые занимались возведением укреплений, то по ним открывался огонь. Люди в панике разбегались по окрестным подвалам. Там находились солдаты, которые не понимали безрассудности решения посылать гражданских на работы прямо под носом неприятеля. Когда мимо дверей проходили четыре солдата, то я попыталась бежать вместе с ними. Они крикнули мне, чтобы я пригнулась и держалась от них на расстоянии метра. Мы выглянули из одной из баррикад, как один солдат внезапно вскрикнул: „Быстро в дом, сейчас начнет стрелять „оргáн Сталина“ [22] «Оргáном Сталина» немцы называли «катюши». !“

Теперь я сидела вместе с солдатами в углу одного полуразрушенного дома до тех пор, пока не прекратился обстрел. После этого мы побежали к углу Лотарингской улицы и улицы Кайзера Вильгельма. Чтобы оказаться дома, мне надо было пересечь улицу Кайзера Вильгельма. Каждый, кто хотел выжить, должен был бежать по отдельности. Единственное, на что мне приходилось уповать, были слова молитвы: „Господи, спаси и защити!“ Наконец я оказалась в подвале дома, где, слава Всевышнему, обнаружила целую и невредимую Бербель».

20 февраля в сводке Верховного командования Вермахта было сообщено: «Защитники Бреслау смогли отбить вражеские атаки на юго-западном и восточном фронтах». О том, какая жестокая действительность скрывалась за этими скупыми строками, можно судить из воспоминаний Хуго Эртунга: «Вечером Ш. и я стали продвигаться дальше к центру города. Обстрел стал ослабевать, но на всех улицах пылали дома. Повсюду треск и копоть. Огонь вырывается из-под стропил и окон домов. Мы огибаем огромные воронки. Санитарные пункты, которые мы находим, всеми покинуты. В военном госпитале на площади Франца Зельде о нас побеспокоился доктор Франц, но его санитарный пункт тоже распущен. В итоге, смертельно усталые, мы тащимся дальше по улицам, объятым пожарами. Посреди Хёфхен-штрассе мы натыкаемся на стреляющее орудие. В конце концов, мы оказываемся в подвале Дома актеров (Гартен-штрассе), в котором находится действующий санитарный пункт. Меня охватывает странное чувство. Я нахожусь в подвале дома, с которым меня связывают самые теплые воспоминания. Именно здесь в 1942 году мы справляли 80-летний юбилей Герхардту Хауптману. Я проспал 17 часов кряду в промерзшем подвале Дома актеров».

На строительство баррикад шли все крупные вещи

Пауль Пайкерт так вспоминал о событиях 28 февраля: «Сегодня поток беженцев из южных районов города затопил север и районы, раскинувшиеся по берегу Одера. Теперь все южные окраины, начиная от главного вокзала до вокзала Одертор, эвакуируются в принудительном порядке. Эвакуация осуществляется солдатами Ваффен-СС с редкостным цинизмом и жестокостью. Колонны людей выглядят жалкими. Большую часть их составляют пожилые люди. В то время как колонны следовали по улицам, в 15 часов 30 минут начался налет вражеской авиации. Бомбардировка с каждой минутой усиливалась. Трамваи должны были остановить свое движение. Фактически каждый район с беженцами подвергался бомбардировке».

Умение выжить в этой обстановке описывает одна из служащих Бреслау: «Некоторое время мы с несколькими другими людьми жили на Кронпринц-штрассе в квартире привратника. В одной части квартиры — мужчины, в другой — женщины. В итоге нас там оказалось 17 человек. Удивительным было другое! Каждый после завершения собственных дел направлялся на строительство баррикад либо взлетно-посадочной полосы. Поскольку наша контора, а вместе с ней и финансовый отдел закрылись в январе, то мы вместе с Гретой должны были быть привлечены к возведению взлетно-посадочной полосы. Ранее меня уже освободили, как ценного работника, от строительной повинности. Внезапно в газетах появилось объявление, что все служащие имперских страховых контор, которые остались в крепости, должны были явиться на специальные сборные пункты. Сказано — сделано. Я взяла вместе с собой Грету… Но в итоге мы больше времени отсиживались в подвалах, нежели действительно работали. Воздушные налеты усиливались с каждым днем. Мы выходили на работу не без внутреннего ужаса. Над нашими головами кружило множество самолетов. Пожары опустошали город. Мы были вынуждены бессильно наблюдать, как гибло множество людей. Раненые жалобно стонали. Их надо было перевязывать. Кроме этого, они нуждались в добром слове и утешении. Но сложнее было успокаивать сошедших с ума. Мы видели горы трупов и испытали все, что приносит жестокая война. Но при этом нам надо было умываться и хотя бы немного спать. Фронт наступал нам на пятки. Где-то за спиной ревели „оргáны Сталина“. Русские уже находились на площади Кайзера Вильгельма. Большую часть времени мы проводили в погребе. Между тем наша квартира была разрушена снарядами. Дом рисковал обрушиться. В подвале мы были на волосок от смерти, нас спасло само провидение. После принятия пищи мы покинули его, а несколько секунд спустя в него попал снаряд. Первый раз в жизни мы оказались бездомными.