Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории

Из этого вытекает, что революция в России и в неразвитых странах в целом должна добиться каких-то успехов самостоятельно, до того, как скажет свое слово пролетариат Запада. Значит, нужна не только стратегия разрушения самодержавно-помещичьего строя и расчистки поля для развития капитализма. Нужно сделать что-то, что вдохновит социалистическое движение во всем мире.

Из этого следовало, что в случае успеха революционной диктатуры она вовсе не должна сдавать власть либералам. Социалисты должны заняться своим прямым делом – организацией социализма. Но этот вывод еще противоречил схеме, по которой социализм как общество родится в наиболее развитых индустриальных странах. С победой революции на Западе Россия, выполнив свою миссию, снова должна оказаться периферией Запада – на этот раз социалистического. В 1917-1922 гг. эта стратегия столкнулась с непреодолимым препятствием – марксисты победили в борьбе за власть в России, но не победили на Западе.

В своей лекции о революции 1905 года, прочитанной в январе 1917 года, Ленин говорит о ее «пролетарском характере в особом значении этого слова» (вслед за Р. Люксембург он ссылается не на задачи революции, а на ее движущие силы и методы). Ленин теперь предпочитает модель Великой французской революции и подчеркивает отличие буржуазной революции от буржуазно-демократической. В последней пролетариат как авангард революции может пойти дальше собственно буржуазных задач. Возможность такого прорыва непосредственно не связана с уровнем развития России, так как «ни в какой стране мира, даже в самых передовых странах, вроде Англии, Соединенных Штатов Америки, Германии мир не видал такого грандиозного стачечного движения, как в России в 1905 г.» [1190]. Это значит, что Россия при определенных условиях может раньше развитых стран ступить на неизведанную землю, лежащую за пределами «буржуазных задач». Что это за земля, каков характер этого общества, будет ли это «диктатура пролетариата» или что-то другое? Эти вопросы Ленин предпочел разрешать экспериментальным путем. Но он надеется, что после прихода к власти пролетарской партии (в союзе с мелкобуржуазными революционерами) возврата к капитализму уже не будет.

Те задачи, которые в 1905 году еще не могли реализоваться, в 1917 году уже стали адекватными ситуации. Опыт 1905 года продвинул сознание оппозиционной общественности и недовольных масс к пониманию самой возможности свержения самодержавия, и на следующем витке социального кризиса в порядок дня встали проблемы, обсуждавшиеся в 1905 г. «забегавшими вперед» радикалами. Готовность к ситуации еще большей радикализации масс стала ключом к политическому успеху в 1917 году. Но это не решало более глубокую проблему, поставленную в старом споре Герцена и Бакунина – когда народ уже готов разрушить старое общество, готов ли он жить в новом?

К 1917 г., на третьем году Мировой войны, почва в России была снова готова для революции, В феврале 1917 г. невинная по замыслу демонстрация, организованная социал-демократами и эсерами (в дальнейшем – левыми), стала детонатором массовых рабочих выступлений. Нарастая как снежный ком, рабочие демонстрации затопили центр Петрограда. Гарнизон перешел на сторону революции, сразу же продвинув дело восстания дальше высших достижений 1905-1906 гг. Раскол правящих элит довершил дело – самодержавие пало [1191]. Самые смелые ожидания либералов оправдались, но для социалистов эта ситуация стала внезапным возвращением к спорам 1905 года, которые на этот раз перешли в практическую плоскость. «Буржуазная» революция свершилась, власть перешла к либералам, но социальный кризис продолжал углубляться, а массы самоорганизовались и требовали преобразований, которые могли бы быстро улучшить их жизнь.

С началом революции 1917 г. вышедшие на улицы рабочие быстро вспомнили опыт 1905 г. и стали создавать советы. Их естественным образом возглавили умеренные социалисты, за которыми шло большинство революционной интеллигенции и политически образованных рабочих – кадровый резерв новых структур общественной самоорганизации. Лидеры Петроградского совета, который некоторое время был представителем формирующегося советского движения всей страны, не претендовали на общероссийскую власть. Было очевидно, что страна ждет прихода к власти известных, «раскрученных» либералов из числа депутатов.

В первые мартовские дни обсуждение « вопроса о власти» в Совете выявило три точки зрения. Депутаты Н. Чхеидзе и М. Скобелев доказывали, что брать власть нельзя, потому что тогда придется брать на себя ответственность за неизбежные буржуазные меры, включая и продолжение войны. К. Гвоздев и правые меньшевики считали, что войти в правительство можно, чтобы отстаивать точку зрения трудящихся. Большевики, межрайонец К. Юренев и левый эсер В. Александрович предлагали свергнуть временное правительство и создать из партий, входящих в Совет, временное революционное правительство. Это предложение было отвергнуто исполкомом 13 голосами против 8. 2 марта на заседании Совета только 19 человек против 400 поддержали радикалов против большинства Исполкома. Предложение Гвоздева тоже не прошло. До мая.

Лидеры Совета понимали, что управлять страной они не смогут, да и вся страна, не связанная с Петросоветом организационно, не станет подчиняться решениям неизвестных пока России людей, лидирующих в этом революционном органе. Революционерам необходимо было еще приобрести достаточную известность и опыт легальной работы, чтобы их авторитет превысил влияние думских лидеров. Поэтому Совет, воспринимавшийся в столице как власть, исходил из того, что правительство будет формироваться думским большинством. Но Совет претендовал на роль верховного контрольного органа. Лидеры Совета считали: "Стихию можем сдержать или мы, или никто. Реальная сила, стало быть, или у нас, или ни у кого" [1192]. Это утверждение было не далеко от истины. Советы стали основной структурой демократии в России. Массы, выдвинувшие своих представителей в Петросовет, требовали революционных преобразований. Социалисты в принципе были согласны, что революцию следует продвигать в сторону максимально возможного демократического варианта капиталистического общества. Но уровень развития страны и обстановка Мировой войны накладывали ограничения на это продвижение.

2 марта думские лидеры согласовали декларацию правительства с представителями Совета. Было решено, что правительство провозгласит в своей декларации амнистию по политическим и религиозным делам, широкие гражданские свободы (в том числе и для военнослужащих), отмену сословных, национальных и религиозных ограничений, замену полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления. Кроме того, правительство провозглашало начало немедленной подготовки к выборам в Учредительное собрание, а также в органы местного самоуправления на основе всеобщего, равного и тайного голосования, не разоружение и не вывод из Петрограда частей гарнизона, распространение на солдат гражданских прав при сохранении строгой дисциплины на службе [1193]. Плодом компромисса стала и внешнеполитическая декларация нового правительства, признавшая самоопределение народов и отказ от захвата чужих территорий.