И. Кузнецов - Предания русского народа

Стих об Анике-воине начинается таким изображением Смерти:

В тексте лубочной картины Аника называет Смерть бабою: «Что ты за баба, что за пьяница! (намек на высасывание ею крови) аз тебя не боюсь и кривыя твоея косы и оружия твоего не страшусь». Кроме косы, Смерть является вооруженною серпом, граблями, пилою и заступом:

На лубочных картинках Смерть рисуется в виде скелета, с косою в руках; коровью смерть (чуму) крестьяне наши представляют безобразною, тощею старухою, в белом саване, и дают ей косу или грабли.

( А. Афанасьев )

Погребальные «плачи» веют стариной отдаленной. То древняя обрядня, останки старорусской тризны, при совершении которой близкие к покойнику, особенно женщины, плакали «плачем великим». Повсюду на Руси сохранились эти песни, вылившиеся из пораженной тяжким горем души. По наслуху переходили они в течение веков из одного поколенья в другое, несмотря на запрещенья церковных пастырей творить языческие плачи над христианскими телами…

Нигде так не сбереглись эти отголоски старины, как в лесах Заволжья и вообще на Севере, где по недостатку церквей народ меньше, чем в других местностях, подвергся влиянию духовенства. Плачеи и вопленицы — эти истолковательницы чужой печали — прямые преемницы тех вещих жен, что «великими плачами» справляли тризны над нашими предками. Погребальные обряды совершаются ими чинно и стройно, по уставу, изустно передаваемому из рода в род. На богатых похоронах вопленицы справляют плачи в виде драмы: главная — «заводит плач», другие, — составляя хор, отвечают ей… Особые бывают плачи при выносе покойника из дому, особые — на только что зарытой могиле, особые — за похоронным столом, особые — при раздаче даров, если помрет молодая девушка. Одни плачи поются от лица мужа или жены, другие — от лица матери или отца, брата или сестры, и обращаются то к покойнику, то к родным, то к знакомым и соседям… И на все свой порядок, на все свой устав… Таким образом, одновременно справляется двое похорон: одни — церковные, другие — древние старорусские, веющие той стариной, когда предки наши еще поклонялись Облаку ходячему, потом Солнцу высокому, потом Грому Гремучему и Матери Сырой Земле.

( П. Мельников-Печерский )

В Олонецкой губернии поминовение совершается иногда целой деревней: для этого назначается день и налагают на себя пост. За два или три дня до срока собираются к кому-нибудь из соседей, у кого больше изба, и начинают стряпню сами гости. Хозяева только выдают припасы и ходят по углам избы с плачем и причитанием. В назначенный день накрывают столы: один — на крыльце, другой — в сенях, третий — в комнате, и толпою выходят навстречу воображаемым покойникам, приветствуя их: «Вы устали, родные, покушайте чего-нибудь». После угощения на крыльце идут тем же порядком в сени, и, наконец, в избу. Тут хозяин, обращаясь к покойникам, предполагая их присутствующими невидимо, говорит: «Чай, вы зазябли в сырой земле, да и в дороге-то, может быть, не тепло. Погрейтесь, родные, на печке». Живые садятся между тем за стол и кушают. Перед киселем же, когда по обыкновению поют «Вечную память», хозяин открывает окно, спускает из него на улицу холст, на коем опускают в могилу, и начинает провожать с печки невидимых покойников. «Теперь вам пора бы домой, да ножки у вас устали: не близко ведь было идти. Вот тут помягче, ступайте с Богом!»

( А. Терещенко )

Откуда взялась ведьма ? Пожалуй, можно искать ее в индийских книгах Веды (Vedas), в подсолнечных государствах; но это слишком глубоко, а в Летописце Царств Солнца , в наших сказках о делах ведьмы нет ни слова. Ведьма принадлежит, собственно, устному преданию славян южных, особенно, киевлян. Там знают, что такое: ведьма. Она старуха лет незапамятных; она ворожит, колдует, чарует; она захочет и тотчас оборотит вас комаром, мухою, букашкою, козлом; а из козла — мужиком…

Она же, ведьма, красавица писаная, сладострастная, огненная, пламенная. Если она полюбила вас, то ждите беды неминуемой, — вы иссохнете, как лучиночка, вы пропадете, как былиночка. Какие красавцы юноши гибли от неистовой любви нашей ведьмы , в этом любовном случае: нашей Венеры; но Венера была женщина обыкновенная, замечательная только сладострастием, а у ведьмы есть хвостик, так же картинно загнутый, как и хвостик болонской собачки; этого хвостика она во всех своих превращениях оставить не может.

Любимое превращение ведьмы — превращение в сороку. В образе этой птички она куролесила несказанно, неописано, неизъяснимо. У нас есть тьма историй о ведьме-сороке, которая, наконец, при распространении у славян христианства, заклята каким-то праведником и оставлена навеки в образе сорочьем .

Похождения ведьм (ибо их считается множество, т. е. едва ли не столько же, сколько сорок ) чудны, неимоверны и весьма занимательны. Однако же, читая и слушая сказки о ведьмах, с удовольствием видишь, что они не столько были злы, сколько любезны: самое коварство их закрашивалось любовью.

Киевляне, да и многие из великороссиян, еще и поныне сказывают, что они сами видели некоторых из ведьм в образе красавиц-девиц; они видели, как эти злые ведьмы прилетали к добреньким молодчикам в виде ужасного огненного змея, как они рассыпались мелкими искрами, и как всякая от них искорка, если попадала кому на тело, то печатала на нем такое страшное пятно, которое и по гроб не стиралось. Под Киевом у этих ведьм-проказниц бывает почти еженедельно шабаш ; он собирается там, на Лысой горе, в самую глубокую полночь. Ведьмы туда слетаются, выпорхнув из домашней трубы на помеле верхом. Лысых гор по славянским землям очень много и все они — пристанище для ведьм. Если где ведьма облюбует для себя гору, там уже не скоро поселятся люди.

По дороге в Тамбов есть селение Лысые горы, которое когда-то, в прошлое время, не одиножды кувыркалось кубарем, и удержалось только теплою молитвою людей праведных, — они закляли сорок треклятых; но ведьмы, отлетая с освященных молитвою Лысых гор, никак не расставались с ними без проказы: то выклюнут у кого-нибудь глаз, то продырявят кому-нибудь щеку и проч.