Иван Черников - Русские Украйны. Завоевания Великой Империи

Сейчас уже забыта судьба Великого Новгорода, окончательно добитого Москвой холодной зимой 1570 г. Возглавив огромное войско, Иван IV начал свой последний и решительный бой с остатками крамольной республики. Пред этой Божьей карой поблекли все ужасы похода в Ливонию. От Клина до Новгорода войска оставили за собой испепеленную пустыню, и 2 января передовые отряды появились у стен города, разграбили монастыри и 500 братьев поставили на правеж. Их били с утра до вечера, вымогая по 20 рублей с каждого. Не много нашлось счастливцев, уплативших эту огромную по тем временам сумму и избежавших пыток. Других ждала страшная участь. В пятницу 6 января прибыл царь и приказал бить палками до смерти всех.

Затем настал черед белого духовенства. Воскресным утром перед обедней архиепископ Пимен вышел с крестным ходом встретить и благословить царя. Иван обозвал владыку волком хищным, но милостиво согласился отобедать у него. Среди трапезы царь громко вскрикнул, по его знаку опричники стали громить дом хлебосольного владыки, сорвали с него одежду и вместе с челядью бросили в подвал.

На главной площади города москвичи соорудили орудия пыток, и царь начал быстрый суд. Приставы рыскали по домам, сгоняя всех к обнесенному оградой трибуналу. Новгородцев приводили сотнями, пытали, жгли на малом огне, затем почти всех приговаривали к смерти и везли топить. Окровавленные жертвы привязывали к саням, которые по крутому откосу пускали к быстрине, где Волхов никогда не замерзал. Это своеобразное катание с гор создавало ощущение праздника, и государева шпана, видя, как несчастные погружались в пучину, веселилась, будто дети на Рождество. Младенцев топили, привязав их к матерям. Опричники с пиками стояли в лодках и бдительно следили, чтобы никто не спасся.

По свидетельству III Новгородской летописи, казни шли 5 недель, и каждый день опричники отправляли к праотцам 500–600 человек, но иногда их число возрастало до 1500,1 Псковская летопись говорит о погибших 60 000 человек. У современного читателя это число может вызвать улыбку, но в те сентиментальные времена казалось ужасным. Многие исследователи сомневаются в количестве жертв. Но при оценке масштаба казней можно пользоваться документами самого Грозного, это так называемые синодики, рассылавшиеся по монастырям для молитв по убиенным. Подобно французскому корою Людовику XI, свою необычную свирепость Иван IV сопровождал педантичным соблюдением обрядовых догм, и в списке Кирилло-Белозерского монастыря числится 1500 имен. Другой синодик Спасского монастыря в Прилуках содержит 2780 убитых знатных новгородцев. Понятно, что простолюдинов никто не считал.

Но, уничтожив крамолу демократии в Новгороде, Москва лишилась древних славяно-финских мореходов и корабелов. А так как опричники не могли ими стать, то царь, с целеустремленностью маньяка, начал создавать морские силы. Однако все эти волевые попытки устроить в Нарве базу флота закончились печально, так как на Руси практически не было моряков. Поэтому пришлось нанимать каперов.

Это оказалось легко, так как Балтика кишела корсарами. Польские и литовские флибустьеры захватывали суда, идущие в Нарву, а Швеция, воевавшая с Данией и Любеком, преследовала их морскую торговлю. В свою очередь, Дания и Любек нанимали каперов против шведов.

Желающие поступить на службу к царю Москвы нашлись быстро. Выбрали некого Карстена Роде, получившего в начале 1570 г. жалованную грамоту с огромной печатью на шнуре.

Так корсар Карстен Роде, за которым гонялись корабли многих стран, стал морским «отаманом» царя. Роде привлек на службу своих соотечественников головорезов.

Каперы устроили большой переполох на Балтике. Помимо польских корсары грабили и купцов других стран, требовавших очистить торговые пути от московитов. Больше всего страдал от них Данциг, организовавший в июле 1570 г. специальный отряд кораблей. Но Роде укрылся в Датских проливах. И когда корабли Данцига явились сюда, то Дания дала убежище эскадре Москвы.

Пока Иван IV занимался чуждой ему Прибалтикой, дела в Руси пошли совсем плохо. В 1570 г. Москва напрасно пыталась предотвратить организованное Польшей нашествие хана Крыма Девлет-Гирея. Напрасно послы Нагой и Ржевский униженно стояли перед грозными очами хана с льстивыми речами и подарками. А тут еще султан Турции, разгневанный потерей Казани и Астрахани, встал на сторону короля Польши Сигизмунда-Августа.

Царю пришлось срыть крепость на Тереке. Но султан, помимо желания видеть Москву одним из своих пашалыков, потребовал вернуть Казань и Астрахань. Этого Иван IV уже вынести не мог и прервал переговоры. В мае 1571 г. татары перешли Оку и появились у стен Кремля. Царь Иван, следуя по стопам своих предков, скрылся в Серпухове, потом в Александровской слободе и, наконец, — в Ростове. Брошенный мегаполис татары предали огню и мечу. Дым заволок улицы, на которых толпились испуганные жители, из всех церквей и монастырей плыл тревожный звон колоколов. Затем они стали падать на землю и умолкали один за другим, по мере того как пламя настигало церкви. Верхушка православного клира, ожидая смерти, заперлась в Успенском соборе. А оборонявший Москву князь И. Д. Вельский прятался в погребе, там и задохся. По своему варварскому обычаю, татары не стали штурмовать Кремль, а ушли, уведя с собой 150 000 пленных. Число это, вероятно, преувеличено, хотя нужно понимать, что в таких случаях все окрестное население сбегалось в Москву.

Но страшнее разорения для деспота казалось унижение. Уходя, хан писал: «Я разграбил твою землю и сжег столицу за Казань и Астрахань. Ты не пришел защищать ее, а еще хвалишься, что ты московский государь! Была бы в тебе храбрость и стыд, ты бы не прятался. Я не хочу твоих богатств, я хочу вернуть Казань и Астрахань. Я видел дороги твоего государства».

Царь сглотил обиду. Склонный к лицедейству и мимикрии, он униженно и смиренно встретил послов хана в рваном тулупе и, моля о мире, предлагал Астрахань. Но в письмах к своему послу в Крыму — Нагому — придал этому двойной смысл, тем более что русский язык это позволяет и постоянно требует особых толкований. Оказывается, Иван хотел, чтобы хан посадил в Астрахани одного из своих сыновей, а при нем был бы боярин царя, как в Касимове — небольшом ханстве татар под Москвой. Это подкреплялось обещанием денег и даже готовностью уплаты унизительной ежегодной дани.

Начались переговоры. Хан Крыма ничего не хотел слышать, пока султан не получит Казань и Астрахань. И так как переговоры затянулись, то просил у Ивана 2000 рублей в счет дани. Эта скромная сумма ему требовалась для покупки некоторых вещей по случаю семейных торжеств. Однако царь уже спешно собирал войска. Ссылаясь на истощение казны из-за набега татар, он послал хану «все, что оказалось», — 200 рублей! И понял Девлет-Гирей, что гяур неверный лишь время тянет. В 1572 г. татары опять двинулись через Оку, но на берегу Лопасни, в 50 км от Москвы, столкнулись с войском князя Воротынского. Хан отступил. После этого спесивый помазанник Божий сразу изменил тон, отказался от всех уступок и стал издеваться над Девлет-Гиреем.