Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Европу: германский натиск

Как бы то ни было, турский эпизод почти не имел последствий. У нас нет никакого другого свидетельства в пользу этих претенциозных титулов, а королевство Хлодвига и его преемников сохранило свои германские по сути формы.

Изрядная часть нашей документации по поводу английских корней, неважно в Британии она собрана или за ее пределами, облечена в форму эпоса или откровенной мифологии. Первые этапы заселения Кента обратились в драму с тремя персонажами — бриттским королем Вортигерном и саксами Хенгистом и Хорсой; истоки Уэссекса вылились в историю Сердика и Порты; окончательное поражение бриттов скрывается позади героической истории короля Артура. Глядя из своего наблюдательного пункта на Востоке, историк Юстиниана Прокопий Кесарийский безнадежно перемешивает в своей «Войне с готами» судьбы Британии (которую он, правда, разбивает на два острова Brittia (Брития) и Brittania (Британия)) и поэтичные легенды о потустороннем мире, который античная традиция связывала с островами Блаженства.

Подход историков предпоследнего поколения ко всем этим текстам был категоричным: в них нет ничего, кроме постыдной дребедени, в которой за первенство борются самое возмутительное невежество и самое больное воображение. Великий французский медиевист Фердинанд Лот олицетворяет аrtu этой критической тенденции [392].

Изобличить недостатки всех наших источников не составляет труда: своеобразная хронология (с интервалом в четыре или восемь лет) «Англосаксонской хроники»; немыслимые имена Хенгист и Хорса («жеребец» и «лошадь») и даже Ворти-герн (представляющее собой не что иное, как уэльский перевод латинского выражения, ошибочно принятого за личное имя). «История бриттов», ответственная за большую часть этих мифов (в том числе и об Артуре), представляет собой «роман, появившийся не раньше IX в.», а Гильдас, ее лучший источник, является «собранием чудовищных оплошностей». Наконец, сам Прокопий видел в Северо-Западе Европы лишь «страну химер».

С тех пор обозначилось более благоразумное отношение. Ныне не отрицают ни промахов, ни этимологических легенд, ни стремления персонифицировать в лице героя историю целого народа. Но стали оказывать достаточно широкое доверие хронологическим и топографическим указаниям «Англосаксонской хроники». Сегодня история происхождения Кента в том виде, в каком ее прослеживает, например, Дж. Н. Л. Майерс на основании археологических указаний [393]или К. Джексон, в основном исходя из лингвистических свидетельств [394], охотно дает место анекдоту о Вортигерне, Хенгисте и Хорее, по крайней мере, в качестве удачного символа. Некоторые, например Т. С. Летбридж и С. Ф. С. Хоукс [395], идут еще дальше и наделяют этих героев исторической реальностью, в которой им раньше было отказано. У Сердика было бы меньше шансов: его английская генеалогия, уэльское имя, войско из ютов, и все это в применении к истокам саксонского королевства, обеспечило ему единодушное недоверие, тем более что, как доказала археология, предполагаемая зона его высадки вблизи Саутгемптона оставалась бриттской в течение, по крайней мере, полувека после заявленной даты его прибытия. Артур появился слишком поздно, чтобы найти защитников Британии; однако признано, что его эпопея, как это предполагал еще Коллингвуд, представляет собой обобщенный и не лишенный точности взгляд на события, в центр которых Гильдас помещает Амвросия Аврелиана. И в тексте Прокопия обнаружено немало ценных сведений: роль, выпавшая на долю фризов, англосаксонские способы ведения битвы (пехота) и навигации (на веслах), отношения между англами и варнами и т. д. Раздвоение Британии объясняется наличием двух маршрутов из Византии на северо-запад (через Галлию и атлантическую Испанию) [396], и большинство подобных ошибок проистекает из античной традиции [397]. Тем не менее не станем сомневаться в том, что в один прекрасный день маятник исторической науки, в результате одного из обыкновенных для него колебаний, вернет относительную благосклонность тезисам Лота…

Вплоть до XX в. представление историков об английской древности оставалось все тем же, что было предложено Бедой в начале VIII в. Под влиянием того, что Беда мог наблюдать в современной ему Англии, он полагал, что в древности она состояла из гомогенных и примыкающих друг к другу королевств, каждое из которых возникло в результате иммиграции сплоченной этнической группы — здесь саксы, там англы, а рядом юты. Современное исследование все дальше уходит от этого упрощенного трафарета [398]: оно допускает, что относительное этническое единство, существовавшее в VI и VII вв., являлось не изначальной данностью, унаследованной от эпохи миграций, а итогом географического раздела бриттских территорий между завоевателями и появившихся вследствие этого нужд, военных и экономических. Таким образом, бессмысленно было бы искать истинные корни каждого «народа» из списков Беды на континенте; все они возникли в результате перегруппировок, позднейших по отношению к переселению.

Эта новая позиция выгодна. Несмотря на разнообразие предполагаемых генеалогий Беды, она учитывает единство, отражаемое староанглийским языком с начала литературной эры: после своей высадки ни один клан не был достаточно изолирован, чтобы долгое время сохранять свое языковое своеобразие; по необходимости быстро сложился общий язык. Она проясняет мутацию, которая в Англии превратила древних саксов континента, народ с «республиканскими» взглядами по сравнению с остальными германцами, в подданных целой россыпи династий (достаточно откровенно ссылавшихся на бога войны Вотана в качестве своего прародителя) [399]. А главное — она в определенной степени сближает историю англосаксов и самых близких им германцев континента — франков: мы настойчиво подчеркиваем тот факт, что все существенные элементы франкской цивилизации меровингской эпохи были сформированы после переправы через Рейн, включая и политические объединения.

Можно ожидать, что археология прольет еще немало света, в котором отказывают нам тексты, относящиеся к происхождению англосаксонских королевств. За последние 25 лет наши познания были значительно обогащены двумя выдающимися археологическими исследованиями — раскопками захоронения в корабле в Саттон-Ху в Саффолке (1939 г.), проведенными Р. Л. С. Брюс-Митфордом, который с необыкновенной живостью изложил историю Вуф-фингов, королевской династии Восточной Англии, и изучением дворца Йеверинг в Нортумберленде (1953–1957 гг.), осуществленным Б. Хоуп-Тэйлором и прояснившим конечную фазу языческой эпохи в Берниции. Благодаря им скудные политические сведения «Англосаксонской хроники» и королевских списков дополняются художественным и социальным контекстом.