Алексей Шишов - БЕЛЫЕ ГЕНЕРАЛЫ

Таким образом, за три месяца работы Краснов добился освобождения донской территории от большевиков, вернул Дону спорные с Украиной территории и добился признания донской независимости Украиной, которая сама была признана и Германией и Советской Россией.

С особой гордостью Краснов продемонстрировал Кругу созданную за три месяца «Молодую армию». «Былая, славная армия 1914 года возродилась в лице этих бравых юношей, отлично кормленных, развитых гимнастикой, прекрасно выправленных, бодро маршировавших по площади в новой щегольски пригнанной одежде», — вспоминал Краснов. Депутаты Круга были восхищены. Круг произвел Краснова в генералы от кавалерии, минуя звание генерал-лейтенанта.

Однако не все шло гладко. Казаки на фронте не хотели переходить донские границы. На самом Дону существовала оппозиция Краснову из недовольных офицеров и генералов и представителей кадетской партии. Оппозицию поддерживала Добровольческая армия. В вину Краснову ставились его монархизм и «немецкая ориентация». Оппозиция планировала произвести на Круге переизбрание Краснова и прочила на его место А. П. Багаевского. Этому, казалось, способствовало избрание на Круг не только простых казаков и боевых офицеров, как было на Круге Спасения Дона, но и интеллигентов, которых Краснов презрительно назвал «полуинтеллигенцией», народных учителей и мелких адвокатов. Во главе Круга стал вождь донских кадетов В. А. Харламов, бывший член Государственной Думы, «опытный парламентарий, искушенный в политической борьбе».

Пользуясь восторженным настроем большинства собравшихся, Краснов просил снять с него полномочия и избрать нового атамана, надеясь, что вновь изберут его. Но оппозиция оттягивала перевыборы атамана, устроила бесконечные дискуссии, обвиняя Краснова в «немецкой ориентации», ставя в пример Добровольческую армию, верную союзникам, враждебную немцам, которая как раз вела бои у Екатеринодара, освобождая Кубань.

Склоки между донцами и «добровольцами» доходили до неприличия, хотя они делали общее дело, раненые Добровольческой армии лечились в Новочеркасске, а половину патронов и снарядов, полученных от немцев, донцы исправно посылали «добровольцам», хотя немцы запрещали это делать. И все же как-то в запальчивости «добровольцы» обозвали донцов «проституткой, зарабатывающей на немецкой постели», на что командующий Донской армией генерал Денисов ответил: «А кто в таком случае вы, «добровольцы», если живете у нас на содержании?»

И Краснов на Круге, когда ему указали на «немецкую ориентацию» и поставили в пример «добровольцев», ответил:

— Да, да, господа! Добровольческая армия чиста и непогрешима. Но ведь это я, донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии! Весь позор этого дела лежит на мне!

В разгоревшейся борьбе Краснов снова сделал ставку на рядовых казаков, он не оправдывался перед оппозицией, он взывал к казакам:

— Казачий Круг! И пусть казачьим он и останется. Руки прочь от нашего казачьего дела — те, кто проливал нашу казачью кровь, те, кто злобно шипел и бранил казаков. Дон для донцов! Мы завоевали эту землю и утучнили ее кровью своей, и мы, только мы одни хозяева этой земли. Вас будут смущать обиженные города и крестьяне. Не верьте им... Не верьте волкам в овечьей шкуре. Они зарятся на ваши земли и жадными руками тянутся к ним. Пусть свободно и вольно живут на Дону гостями, но хозяева только мы, только мы одни... Казаки!

Казакам Краснов сказал, что он не верит в иностранную помощь.

— ...Немцы — наши враги, мы дрались с ними три с половиной года — это не забывается. Они пришли за нашим хлебом и мясом, и мы им совсем не нужны. Они нам не союзники.

Не верил атаман и союзникам, англичанам и французам. Дважды напомнил он Кругу слова старинной казачьей песни:

— У меня, молодца, было три товарища: Первый товарищ — мой конь вороной, А другой товарищ — я сам молодой, А третий товарищ — сабля вострая в руках!..

В этом было его жизненное кредо, кредо индивидуалиста, «Рафаэля». В том было его политическое кредо.

— Помните, не спасут Россию ни немцы, ни англичане, ни японцы, ни американцы — они только разорит ее и зальют кровью... Спасет Россию сама Россия спасут Россию ее казаки! Добровольческая армия и вольные отряды донских, кубанских, терских, оренбургских, сибирских, уральских и астраханских казаков спасут Россию... И тогда снова, как встарь, широко развернется над дворцом нашего атамана бело-сине-красный русский флаг— единой и неделимой России.

Подтвердив казакам, что хозяева на Дону — они, атаман открыто сказал «добровольцам» и либеральной оппозиции, что цель у него такая же, как и у них, — единая и неделимая Россия. Разница была в методах. Краснов считал, что Деникин слишком уж «решительно шел к тому старому режиму, о котором при обстоятельствах теперешнего момента атаман не моги заикнуться». Деникин же никак не мог понять увлечений Краснова донской государственностью, обещаний помириться с большевиками, но занять ключевые пункты на «русско-донской» границе, таких, как Царицын, Камышин, Воронеж. «Такая политика, — считал Деникин, — была или слишком хитрой, или слишком беспринципной; во всяком случае для современников событий не вполне понятной».

Очередная атака на Краснова началась, когда он отдал приказ служить панихиду об убитом большевиками царе, а в официальной газете «Донской край» появились статьи, благожелательно говорившие о восстановлении монархии в России.

Либеральная оппозиция потребовала убрать редактора «Донского края» И. А. Родионова, известного донского писателя, убежденного монархиста. Им удалось разжечь настроения на Круге. «К прошлому возврата нет!» — провозгласили донские либералы, и Круг им дружно аплодировал. У Краснова требовали «сдать» его помощников.

20 августа (2 сентября) Краснов сыграл ва-банк. Из Донского музея ему принесли войсковой пернач, знак атаманской власти, и он с перначом в руке обратился к Кругу, упрекая его за необоснованную критику, которая расшатывает власть и подрывает веру войск в нее.

— Когда управляющий видит, что хозяин недоволен его работой, да мало того, что недоволен, но когда хозяин разрушает сделанное управляющим и с корнем вырывает молодые посадки, которые он с таким трудом сделал, он уходит! — заявил Краснов Кругу, который считался «хозяином донской земли». — Это его долг! Ухожу и я, но считаю своим долгом предупредить вас, что атаманский пернач очень тяжел, и не советую вам вручать его в слабые руки!

С этими словами Краснов швырнул пернач на стол и проломил крышку. В гробовом молчании он покинул зал заседаний.