Евгений Анисимов - История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты

Так за границей стали называть несколько открытых, тщательно подготовленных, отрежиссированных (и, как считают некоторые историки, даже отрепетированных) судебных процессов. По форме это были публичные суды над реальными и вымышленными сторонниками Троцкого, находившегося за границей. Таким стал процесс над Зиновьевым, Каменевым, Бакаевым, Евдокимовым и другими членами так называмого «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского блока» (август 1936 г.). Затем в январе 1937 г. был процесс над Ю. Л. Пятаковым, К. Б. Радеком, Г. Я. Сокольниковым, Л. П. Серебряковым и еще 13 участниками «Антисоветского троцкистского центра», якобы созданного по «прямому указанию» Троцкого. Эти блоки и центры были «организованы» следователями во время жесточайших допросов в камерах пыток по указанной выше схеме. Все участники процессов обвинялись в самых тяжких преступлениях: в антисоветской и диверсионно-вредительской деятельности, в терроризме, а также в шпионаже.

Обвинения на этом и других процессах строились исключительно на признании самих обвиняемых. Доказательная база обвинения отсутствовала. Главный обвинитель А. Я. Вышинский не пользовался объективными доказательствами, часто прибегал к демагогии, говорил в основном вещи голословные, всячески оскорбляя обвиняемых: «Этим „политическим“ деятелям, – говорил он на одном из процессов, – ничего не стоило развинтить рельсы, пустить поезд на поезд. Ничего не стоило загазовать шахту и спустить в шахту десяток или несколько десятков рабочих. Ничего не стоило из-за угла убить инженера, честно работающего. Поджечь завод. Взорвать в динамитной яме забравшихся туда детей». Большая часть обвиняемых была приговорена к расстрелу. Проведенные процессы были признаны Сталиным удачными, и указом от 20 июля 1937 г. прокурор СССР А. Я. Вышинский был награжден орденом Ленина «за успешную работу по укреплению революционной законности и органов прокуратуры».

В марте 1938 г. был организован последний из крупных процессов по так называемому «Антисоветскому правотроцкистскому блоку». К нему привлекли людей из высшей советской элиты – Бухарина, Рыкова, Ягоду, Раковского и др. Обвинения им были самые страшные: организация убийств Кирова, Горького, председателя ОГПУ Менжинского, Куйбышева, диверсии и вредительство на производстве. Так, один из обвиняемых, М. А. Чернов, признался, что по его заданию «погублено 25 000 лошадей», что «они специально прививали рожу и чуму свиньям».

Стандартными и бездоказательными стали и обвинения в шпионаже в пользу иностранных разведок, как и в заговоре, подготовке «повстанческих кадров», в намерении расчленить СССР. Кроме того, Бухарину и другим «заговорщикам» приписывалось намерение сорвать Брестский мир 1918 г., арестовать и убить Ленина, Сталина, Свердлова. Из 21 обвиняемого 18 приговорили к расстрелу. Так Сталин расправился с «ленинским руководством партии» – наиболее крупными деятелями большевиков.

Все эти процессы проходили в обстановке общественной истерии, подогреваемой прессой. На предприятиях и в учреждениях устраивали собрания, на которых «клеймили врагов народа», как сидящих на скамье подсудимых, так и «затаившихся» в каждом советском учреждении. Это было особенно страшно для присутствовавших. Часто бывало, что после такого собрания начинались аресты их участников. Газеты тех времен заполнены резкой, почти площадной бранью в адрес преступников: «вурдалаки», «ублюдки», «черная сволочь», «подонки», «бандиты», «мерзавцы», «твари», «фашистские наймиты» и т. д.

Закрытые и открытые процессы над лидерами партии и государства были лишь верхушкой страшного айсберга террора. Он состоял в массовых арестах, «упрощенном» судопроизводстве, ссылках, отправлении в лагеря, казнях не единиц, а сотен тысяч различных «антисоветских элементов», «шпионов», «вредителей» и прочих «врагов народа». Репрессии коснулись всех категорий населения, включая далеких от политики простых людей – рабочих и крестьян. Начало было положено высылкой из Ленинграда (сразу же после убийства Кирова) «аристократов»: бывших дворян, чиновников, придворных служащих, купцов, предпринимателей. Позже масштабы террора непрерывно разрастались, а обстановка в стране искусственно накалялась, была проникнута миазмами доносительства, страха, истерики.

Особую роль в нагнетании истерии и развязывании массовых репрессий сыграл специальный пленум ЦК в феврале-марте 1937 г. Доклад наркома НКВД Ежова назывался: «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов». В докладе Сталина «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» проводилась мысль о дальнейшем обострении классовой борьбы и о широчайшем, невиданном распространении шпионажа и вредительства. Сталин призывал к повышению бдительности, усилению борьбы с троцкистами и другими «врагами народа», проникшими буквально во все учреждения, организации, воинские части. При этом он пенял на самоуспокоенность и доверчивость руководителей.

Однако из отчетов местных партийных лидеров на пленуме было видно, что борьба с «вредителями» по всей стране и так шла полным ходом, повсюду выявлялись скрытые «организации» троцкистов. Поиск врагов приобрел характер паранойи. Их обнаруживали всюду, «следы их грязных лап» виднелись даже на передовицах газет. Главный редактор «Правды» Мехлис сообщал в докладе на пленуме, что редактор харьковской газеты «Коминтерновец» «допускает, что на первой полосе имеется снимок, и на этом снимке т. Сталин – в гробу, под видом, что кто-то читает газету, но все это так обтяпано и обстряпано, что т. Сталин в гробу. А вот другая газета, как будто бы безобидный заголовок: „Всенародное обсуждение Конституции“. А вот подзаголовок: „Сталинская Конституция – гроб…“, а дальше идет новый подзаголовок»…капитализма всего мира»».

Пленум открыл настоящую вакханалию террора, в жернова которого попали новые сотни тысяч людей. Аресты и казни стали проводиться списками на основе доносов и «спецразработок» НКВД. На списках сохранились резолюции высших партийных сановников. Известны так называемые «альбомные дела»: в специальных альбомах на отдельных листах кратко излагалось дело 100—200 человек, приводился их список и оставлялось место для приговора. Сталин, просматривая списки, против каких-то фамилий ставил цифру «1» (расстрел) или «2» (10 лет заключения), судьбы остальных людей решали «судьи» Ульрих, Ежов и Вышинский.

В разгар репрессий в 1937—1938 гг. аресты и расстрелы на местах проходили по спускаемым из центра «планам» с указанием количества подлежащих аресту и «высшей мере социальной защиты», т. е. расстрелу. Поспешно оформленные следователями дела рассматривали так называемые «тройки» судей, причем суд длился считанные минуты, а приговоры выносили на основе знаменитой статьи 58 УК, имевшей полтора десятка подпунктов – один страшнее другого. Приговоренных к смерти убивали в подвалах управлений НКВД и в тюрьмах, а приговоренных к тюремному заключению отправляли в систему ГУЛАГ.