Евгений Анисимов - История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты

Е. Гайдар не скрывал, что он «реформатор-смертник», что его скорая отставка неизбежна. Реформаторы сознательно шли на непопулярные меры. Они объяснялись жесткой необходимостью, требовавшей решительных действий в экономике; реформы проходили в самых жестких для населения условиях. Реформаторы не смогли (как это было в Польше в сходной ситуации) заложить в преобразования систему компенсаций населению потерь, неизбежных в ходе реформ. В итоге у миллионов людей, традиционно откладывавших в сберкассах деньги «на черный день», этот черный день наступил, но деньги «сгорели».

Наукообразные, на «макроэкономическом уровне» разъяснения Гайдара, не любившего и не умевшего выступать, «об избыточном объеме денежной массы, порождающей дефицит», мало убеждали людей, считавших себя ограбленными государством. Реформаторы не оценили значение пропаганды, не сумели доходчиво объяснить народу необходимость жертв и испытаний, которые неизбежно выпадут на его долю. Примечательно было и характерное для людей, стоящих у власти, пренебрежение к обыкновенному человеку, или к «ботве» – так презрительно выразился о народе в интервью «Московским новостям» один из видных реформаторов. Это было время невиданного роста преступности во множестве ее проявлений, особенно в экономической сфере. Слова «беспредел», «разборки», «крыши», «стрелки» и прочие атрибуты уголовной жизни вошли в повседневность постсоветского общества.

Болезненно сказалось на людях и фактическое прекращение финансирования государством многих отраслей экономики, хронические невыплаты зарплаты. Людей возмущал и поспешный характер приватизации, когда стал действовать укоренившийся позже принцип: «у кого власть, у того и собственность». В итоге началась неконтролируемая приватизация государственной собственности, которая попадала в руки самых разных людей, порой далеких от производства, бизнеса, да и просто из числа бандитов. Множество людей считали проведенную приватизацию «разграблением» общественной собственности.

Весной 1993 г. Ельцин внес коррективы в кадровую политику – сделал вице-премьерами нескольких «хозяйственников» вроде В. С. Черномырдина, которые открыли широкую дорогу к упрощенной приватизации предприятий «трудовыми коллективами», а фактически «директорским корпусом», разного рода «начальством». Это привлекло на сторону Ельцина влиятельный круг промышленной номенклатуры, быстро почувствовавшей запах денег. В этом смысле реформы были выгодны прежде всего элите, шире – новому правящему классу, который стал быстро формироваться из старой элиты и выходцев из низов за счет бывших партийных и комсомольских работников, директоров, талантливых, оборотистых предпринимателей и множества других людей. Во второй половине 1990-х гг. их стали называть «новыми русскими», что стало синонимом невероятного богатства, колоссальных возможностей в сочетании с низкой культурой и смехотворными амбициями.

Между тем в широких слоях народа нарастало недовольство правительством Гайдара. Оно нашло отражение не только в митингах и забастовках, но и в тональности работы VI Съезда народных депутатов в апреле 1992 г. Ранее поддержавшие команду «рыночников-реформаторов» депутаты, теперь подпираемые снизу избирателями и лоббистами разных мастей, выражали явное недовольство ходом реформ. Лишь благодаря Ельцину, который еще пользовался авторитетом в парламенте, правительству Гайдара предоставили возможность доработать до декабря 1992 г.

К декабрю 1992 г. ситуация в стране не улучшилась; сбить инфляцию не удалось – слишком тяжелым было положение экономики до начала реформ. Если в декабре 1991 г. за доллар давали 20 рублей, то через год он стоил 300 рублей. Возмущение политикой властей было огромным. Это все отразилось на правительстве. На VII съезде в декабре 1992 г. депутаты «провалили» кандидатуру Гайдара при выборах на пост премьера. Ельцин, стремясь избежать опасного для него политического кризиса, решил пожертвовать раздражавшими оппозицию Бурбулисом и Гайдаром и 1 декабря предложил в премьеры В. С. Черномырдина, сумевшего быстро перестроить в рыночном ключе подведомственную ему газовую отрасль. Первой же своей публичной фразой о том, что он «за рынок, а не за базар», Черномырдин понравился консерваторам, вселил уверенность в промышленников, увидевших на премьерском посту «своего» человека. При этом Черномырдин полностью зависел от Ельцина, и в правительстве он был блокирован вице-премьерами-«рыночниками» А. Б. Чубайсом, Б. Г. Федоровым и А. Н. Шохиным.

Тем не менее назначение Черномырдина не снизило накал сопротивления реформам. В парламенте и за его пределами в 1992—1993 гг. резко усилились оппозиционные силы, из которых наиболее опасными были «непримиримые»; в их числе были «коммунисты» и «патриоты». Они стали проводить многочисленные митинги, провоцируя власти на столкновения, которые порой и происходили в столице. Волнения на улицах стали фоном начавшегося в декабре 1992 г. конституционного кризиса. Большая часть депутатов Съезда народных депутатов во главе с председателем Верховного Совета Р. Хасбулатовым вначале выступила против правительства Гайдара, а потом и против Ельцина.

Спор между законодательной и исполнительной властью шел о форме правления. Парламент отстаивал свое исключительное право на утверждение и контроль за деятельностью правительства, что подтверждалось конституцией. Ельцин же и его окружение были резко против действующей конституции, системы советской власти, стояли за принятие нового основного закона, написанного «под сильного президента». В полемику о конституции были втянуты Конституционный суд, пресса, общество. 25 апреля 1993 г. Ельцин провел референдум, который показал, что он еще пользуется доверием народа, но уже не таким безоговорочным, как во время президентских выборов весны 1991 г. На этот раз не 70 млн избирателей, а лишь 40 млн доверяли президенту, а 27 млн человек были уже против Ельцина. Однако Ельцин счел это своей победой и дал распоряжения о подготовке окончательного текста конституции.

К осени 1993 г. противостояние парламента и президента стало непримиримым. Оно осложнялось взаимными личными оскорблениями Ельцина и Хасбулатова и отчетливым размежеванием в обществе. Для сторонников Ельцина вполне авторитарная позиция президента в тот момент символизировала продолжение демократических преобразований, укрепление свободы, а позиция парламента означала «номенклатурно-коммунистический реванш», откат от достигнутого и даже намерение совершить «коммунно-фашистский» переворот. Сторонникам же парламента Ельцин казался диктатором, поправшим демократию, которая позволила ему подняться на вершину власти с помощью того же парламента. При этом в споре о форме правления стороны руководствовались также своими идеологическими, клановыми и личными симпатиями и антипатиями. В целом демократические и антикоммунистические силы были на стороне Ельцина, а коммунисты, националисты и неофашисты были на стороне парламента и позже поддержали его своими боевиками. На сторону парламента перешел также вице-президент А. В. Руцкой, который указом Ельцина был лишен своей должности, но отказался признать это увольнение.