Евгений Анисимов - История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты

«Великодержавный и милостивый король! Трудно и опасно быть послом у тиранов, которые считают правильным только то, что сами решают». Совет Юстена королю сводился к тому, что о России, пока в ней правит Иван IV, нужно забыть.

Потом началась и тянулась долгие годы русско-шведская война, и лишь после смерти Ивана IV (а в 1592 г. – и Юхана III) стало возможным заключение Тявзинского мирного договора, подписанного в 1595 г. Согласно ему, Россия вернула себе Иван-город, Копорье, Корелу, но передала во владение шведов Нарву. У России остался лишь маленький отрезок Балтийского побережья в устье Невы, но зато долгожданный мир наконец пришел в страну.

До 1589 г. Русская Православная церковь находилась формально в подчинении Константинопольского патриарха, хотя на самом деле была независима от него. Наоборот, обедневшие под гнетом османов константинопольские патриархи не обходились без щедрой русской помощи, сами часто приезжали в Россию за дарами. Когда в Москву из Стамбула приехал патриарх Иеремия, то Годунов уговорил его дать благословение на избрание первого русского патриарха, которым стал митрополит Московский Иов. Высший церковный чин патриарха добавлял Русской Православной церкви внешнего блеска, хотя первый патриарх – выходец из посадских людей – полностью зависел от Бориса и потому оставался самым горячим сторонником избрания его на царство. И все же Иов оказался достойным и благодарным человеком. После смерти Бориса в 1605 г., несмотря на всеобщее воодушевление москвичей, с нетерпением ждавших самозванца – «государя Дмитрия», Иов отказался присягать Лжедмитрию I, предал его анафеме, за что патриарха насильственно низложили и выслали из Москвы в дальний монастырь.

При Борисе патриарх Иов много сделал для создания новой церковной иерархии: он учредил митрополичьи кафедры (Новгородская, Ростовская, Крутицкая), архиепископии (Вологодская, Суздальская, Рязанская, Тверская, Смоленская) и епископии (Псковская, Карельская, Астраханская). Так начался первый краткий (длившийся чуть больше 100 лет) патриарший период Русской Православной церкви (второй начался в 1918 г.).

С 1590 г. каменных дел мастер Федор Конь строил вокруг Москвы девятикилометровые стены из белого известняка (так называемый Белый город). И не зря. В 1591 г. крымские татары, форсировав реку Оку, прорвались к Москве. Вечером 4 июля с Воробьевых гор хан КазыТирей смотрел на город, с мощных стен которого грохотали пушки, а в сотнях церквей звонили колокола. В тот вечер в последний раз в истории грозные татарские воины видели русскую столицу. Хан не решился в темноте идти дальше. Впереди стояли русские полки с укрепленным обозом – «гуляй-городом». А ночью произошло что-то непонятное: начался страшный шум, поднялась стрельба, и хан приказал своей стотысячной орде отступить. Отступление превратилось в бегство, и в Оке утонуло много воинов хана. По одной версии, Москву спас блаженный царь Федор, горячо молившийся о победе перед иконой Донской Богоматери. Она-то и навела неизъяснимый страх на врага. По другой версии летописца, истинной причиной бегства крымского хана из-под Москвы стало недоразумение, вероятно, вызванное общим напряжением, царившим в ночь перед кровавой битвой: «Некий человек боярский пошел лошадей поить, и вырвался у него один конь, и начал он вопить: „Перехватите коня!“ И оттого поднялся страх в обозе и во всех крепостях в Москве и стрельба многая повсюду и осветился весь город от пушек». Говорят, что тогда и палила знаменитая царь-пушка, хотя есть большие сомнения, что она вообще могла стрелять.

Как уже было сказано выше, в 1582 г. последняя жена Ивана Грозного, Мария Нагая, родила сына Дмитрия. При царе Федоре, из-за происков Годунова, царевича Дмитрия и его родственников сослали в Углич. А 15 мая 1591 г. 8-летнего царевича нашли во дворе дворца с перерезанным горлом. Расследование посланного Борисом боярина Василия Шуйского установило, что Дмитрий, охваченный эпилептическим припадком, упал и сам наткнулся на нож, которым играл. Но многие этому не поверили, считая, что убийцы подосланы Годуновым, для которого сын Ивана Грозного был непреодолимым препятствием на пути к высшей власти. Со смертью же Дмитрия пресекалась династия Рюриковичей. По известиям иностранца Жака Маржерета, Борис, чтобы «отвлечь» москвичей, ошарашенных известием из Углича, приказал запалить Москву, потом деятельно тушил ее, а потом даже возместил убытки погорельцам. Вину за пожар свалили на Нагих, и Борис расправился с родственниками царевича по матери: двое из них попали в тюрьму, а саму вдовствующую царицу Марию постригли в Белоозере.

Был ли виноват царь Борис в смерти Дмитрия? Этот вопрос мучает историков не первое столетие. Сохранившееся следственное дело в Угличе и другие документы не дают оснований для окончательных суждений. Одни историки полагают, что к смерти Дмитрия Борис не причастен, что она была действительно случайной и невыгодной Борису, на которого в этом случае неизбежно ложилось обвинение в убийстве. Другие историки считают, что версия «самозаклания» царевича малоубедительна, что властолюбивый Борис хотел избавиться от Дмитрия как от опасного соперника в борьбе за трон. К числу сторонников версии об убийстве принадлежит В. Б. Кобрин, высказавший следующее остроумное наблюдение: «По неопровержимым и достаточно подробным сведениям Следственного дела Дмитрий страдал эпилепсией… Если бы такому мальчику-эпилептику дать в руки нож или свайку, да еще в период учащения припадков, то ждать конца пришлось бы недолго. Именно этот путь – наиболее безопасный для правителя, не оставляющий следов, соответствовал психологии Бориса Годунова, человека, всегда стремившегося покончить со своими врагами тихо, без шума и театральных эффектов». Поэтому не лишены правдоподобия слова, вложенные А. К. Толстым в пьесе «Царь Федор Иоаннович» в уста подручного Бориса, который посылает в Углич мамку царевича Дмитрия Василису Волохову с наказом «блюсти царевича», ведь «никто не властен ни в животе, ни в смерти, а у него падучая болезнь!» Из этих слов Волохова поняла, что от нее требуется…

Царь Федор умер 6 января 1598 г. бездетным. Блаженного царя так любил народ, что на похоронах из-за плача и воплей не было слышно погребального пения. Отсутствие братьев и детей у покойного привело к тому, что царский скипетр перешел к его вдове, царице Ирине Федоровне, которой присягнули бояре и народ. Но она отреклась от власти и 15 января постриглась в Новодевичьем монастыре под именем старицы Александры. И все-таки некоторое время Ирина считалась «царицей-инокиней» и ее именем подписывались царские указы. А тем временем развернулась острая подковерная борьба за власть. В этой борьбе сцепились боярин Федор Никитич Романов и Борис Годунов. За Федора, двоюродного брата покойного царя, стояло боярство, за Годунова – чернь, стрельцы и патриарх Иов. 46-летний Борис твердо решил взять скипетр в свои руки, но при этом действовал осмотрительно и осторожно. Он не хотел прослыть узурпатором и стать жертвой всеобщего возмущения, тем более что против него были многие члены Боярской думы. Поэтому при помощи верных людей и патриарха Иова Борис представил дело так, будто не сам он рвется к власти, а народ, общество мечтает видеть его на троне. Для этого устроили настоящий спектакль. Бояре и весь Земский собор дважды приходили в Новодевичий монастырь, где у сестры укрылся Годунов, и «слезно» упрашивали его занять трон. Злые языки говорили, что с тех, кто не участвовал в шествиях и ползании на коленях перед кельей Годунова, взимали по два рубля штрафа. Но все-таки многие шли добровольно и страшились остаться без «надежи-государя». Борис дважды отказывался от предложения депутаций. И только жалобные клики ребенка, подсаженного прямо под окно кельи Бориса и невинным голоском умолявшего его занять трон, «сломили» волю Бориса – он смилостивился и якобы нехотя согласился стать царем. Тем самым, распалив народные чувства, он добился народного признания и поддержки. А уже потом, став царем, Борис подавил сопротивление недовольных бояр.