Эрнест Лависс - Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815

Великое герцогство Берг. До 1805 года император едва ли не все свои помыслы направлял на разрушение австрийского влияния: подобно Конвенту и Директории, он рассчитывал купить за сходную цену союз с Пруссией. Колебания Фридриха-Вильгельма III и его поведение во время третьей коалиции вывели Наполеона из заблуждения. Чтобы наблюдать за прусским королем, Наполеон заставил Баварию уступить себе княжество Берг и вместе с княжеством Клеве, которое Пруссия должна была уступить Наполеону по Шёнбруннскому договору [2] Здесь имеется в виду не Шёнбруннский (иначе Венский) мирный трактат, окончивший войну Франции с Австрией в 1809 году, а соглашение Наполеона с прусским уполномоченным Гаугвицем, заключенное в Шёнбрунне после Аустерлица (1805). — Прим. ред. , превратил его в великое герцогство и передал его своему зятю Мюрату. Дополненное в 1808 году отнятыми у Пруссии Мюнстером, графством Марк и т. д., великое герцогство насчитывало до 900 000 жителей. Столицею его являлся Дюссельдорф. Когда Мюрат сменил Жозефа на неаполитанском престоле, его великое герцогство перешло к голландскому наследному принцу Наполеону-Луи (1809). Принцу этому не было и пяти лет, и в ожидании его совершеннолетия страною управлял императорский комиссар Беньо, Записки которого дают нам ценные сведения о состоянии умов в эту эпоху.

Вестфальское королевство.То была лишь первая попытка. После Тильзитского мира император задумал создать между Рейном и Эльбой новое государство, которое играло бы по отношению к побежденной, но не уничтоженной Пруссии ту же роль, какую Бавария играла по отношению к Австрии. Все местные династии, слишком долго находившиеся под влиянием Гогенцоллернов, тесно связанные с Англией, казались ему подозрительными. Сверх того, опьяненный победой и убежденный, что отныне для него нет ничего невозможного, Наполеон более не удовлетворялся косвенным владычеством. Император неоднократно заявлял о своем решении не переходить Рейн; но никто не умел лучше него примирять свои обещания со своими капризами. Он дал Вестфалии нечто вроде генерального комиссара, но выбрал его из числа членов своей семьи и возвел в королевское достоинство (15 ноября 1807 г.).

Своеобразна была сама затея — подчинить французской династии самые исконно немецкие области Германии, а Наполеон, казалось, к тому же как бы поставил себе задачей сделать успех еще менее вероятным. Человек с всепоглощающей индивидуальностью, он относился с недоверием ко всякой чужой инициативе и требовал, чтобы поставленные им государи держались только его покровительством и никогда не забывали своей зависимости.

Составленное из герцогства Врауншвейгского, Гессен-Касселя и территорий, отнятых у Пруссии на левом берегу Эльбы, королевство Вестфальское, с двумя миллионами населения, разбросанного по бассейнам Рейна, Эмса, Везера и Эльбы, не имело ни географического единства, ни духовной связи. Это была какая-то спешная импровизация, плохо удавшийся черновой набросок, жизнеспособность которого могла проявляться только при условии дальнейших изменений. И, действительно, границы Вестфалии часто менялись. Жером, мечтавший о наследии Гогенцоллернов, получил вместо этого курфюршество Ганноверское, что отдавало в его руки устья Везера и Эльбы и открывало пред ним Немецкое море (14 января 1810 г.), но эти приобретения, купленные дорогой ценой, почти сейчас же были отняты у него. 13 декабря 1810 года постановление Сената лишило Жерома департаментов Везера, Нижней Эльбы и Северного. Тем же декретом от великого герцогства Берг отделен был департамент Эмса и присоединены к империи владения князей Сальмских, герцогов Арен-бергского, Ольденбургского, Лауенбургского и трех последних вольных городов: Бремена, Гамбурга и Любека. Французская империя у Травемюнде достигала Балтийского моря.

Общая неустойчивость царила и в остальных частях Германии. Вслед за Венским миром (1809) путем целого ряда обменов и исправлений границ еще раз изменена была физиономия Бадена, Вюртемберга, Вюрцбурга. Расширившись за счет Зальцбурга, области Инна, Регенсбурга и Байрейта, Бавария уступала Итальянскому королевству южный Тироль и теряла часть Швабии и Франконии. Эрцканцлер Дальберг получил, взамен Регенсбурга, княжества Фульда и Ганау, принял титул великого герцога Франкфуртского и признал своим наследником Евгения Богарнэ. Таким образом в Германию введен был третий французский монарх. Но никто почти уже не верил в прочность этого карточного домика, постоянно переделываемого нетерпеливой рукой завоевателя. «У меня сила слона, — говорил Наполеон, — я ломаю все, к чему прикасаюсь». То, что он сломал, — древняя империя, духовные княжества, имперское рыцарство, — не поднялось после его падения; но для созидания ему не хватало умеренности, терпения, и многие из его импровизированных творений не пережили его самого.

Достойно удивления не то, что терпение народов в конце концов иссякло, а то, что они так долго выносили этот режим беспорядочных опытов. Их покорность объясняется различными причинами: удивительным обаянием гения завоевателя, подавленностью, охватившей самые стойкие умы при виде его побед; почти зачаточным состоянием немецкого национального самосознания, которое поддавалось всяким экспериментам; противоположностью интересов и давнишними взаимными счетами, затруднявшими всеобщее восстание; медленностью сообщений, отсутствием независимой печати. А главное — смутный инстинкт подсказывал немцам, что совершенное дело плодотворно. Воспитанные в школе писателей, всячески подчеркивавших, что считают патриотизм стеснительным предрассудком, расположенные в силу фаталистических наклонностей своей расы к подчинению велениям судьбы, немцы принимали законы, предписанные им чужеземным властителем, потому что в конце концов законы эти были хороши. Национальная гордость была в них еще недостаточно развита для того, чтобы отвергать без испытания насильно навязываемое им благо.

Сколько бы ни выставлял себя Наполеон продолжателем «третьей династии» [3] Первой династией в истории Франции считаются Меровинги (VI–VIII вв.), второй — Каролинги (VIII–X вв.), третьей — Капетинги (с X в. до 1792 г.). Бонапарты, по мысли Наполеона, должны были стать четвертой династией. — Прим. ред. , пурпуровая мантия, в которую он облекался, плохо прикрывала наследника революции. Он в известной мере держался принципов 1789 года, поэтому его господство повлекло за собой неисчислимые блага, и побежденные не переставали благодарить его. Понадобились долгие годы и чрезвычайное накопление насилий и ошибок, чтобы лишить Наполеона расположения, которым он пользовался. Да и то оппозиция нарастала чрезвычайно медленно, и никогда не была настолько всеобщей, как можно было бы предположить по априорным соображениям [4] Автор совершенно неверно пытается изобразить Наполеона наследником революции. Наполеоновское правительство задушило французскую революцию, сохранив только те из ее результатов, которые были выгодны крупной буржуазии. .