Эрнест Лависс - Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815

Многие утверждают, что император сам был одушевлен искренним стремлением к миру; иначе как объяснить, что он прервал войну в разгар своих успехов — в ту минуту, когда коалиция не отваживалась на новые сражения, и что он решился дать Австрии тот предлог, которого она так упорно искала для того, чтобы повернуться против Франции? Но дело было в том, что во французской армии царило уныние: «Офицеры всех рангов были утомлены сражениями и спрашивали себя, не ищет ли император смерти на поле брани. Прибывавшие из Франции молодые солдаты, видя отчаяние ветеранов, считали себя погибшими» (Беньо). Сподвижники Наполеона громогласно требовали мира. Во Франции разочарование овладело всеми; страна пресытилась славой; недовольство росло и ждало лишь первой неудачи, чтобы вырваться наружу.

Наполеон считал нужным воочию показать всем, что искренно желает мира; к тому же он надеялся, искусно пользуясь разногласиями между державами, противопоставить их одну другой на конгрессе. Он уверил себя, что Австрия ни в коем случае не может покинуть его и что немецкие вассалы останутся ему верны. А главное — он рассчитывал пополнить свои вооружения, восстановить свою конницу, дать время 120 000 новобранцев прибыть из Франции, выиграть блестящий бой вроде Аустерлица или Фридланда и снова смирить пораженную ужасом Европу. Он мало считался с тем, что в этот промежуток и Пруссия не преминет подкрепить свою армию свежими рекрутами, русские подтянут к себе формируемую в покоренной Польше армию Беннигсена, а Бернадотт успеет высадиться в Штральзунде. Наполеон вводил Францию в заблуждение своими возвещавшими победу бюллетенями, переставляя даты, преувеличивая размеры неприятельских потерь, сообщая самые успокоительные сведения о своем здоровье, тогда как рвота становилась у него все более частой и физическая слабость его быстро увеличивалась. Мария-Луиза беспрерывно устраивала праздники в Париже, Сен-Клу, Шербурге в ознаменование славных подвигов обновленных французских войск. Сам Наполеон, живя во дворце Маркодини в Дрездене, издавал великое множество самых разнообразных декретов, чтобы показать, что он все тот же, каким был в Москве и Берлине, и может из любого места править своей всемирной державой.

Двуличие Меттерниха.Меттерних цинично пользовался самоослеплением своего опасного противника. На свидании в Опично, на границе Чехии, он категорически заявил императору Александру, что австрийские войска не вступят в борьбу, пока Наполеону не будет предложено посредничество Австрии и приемлемые условия мира. «Если Наполеон отклонит посредничество, — сказал Меттерних с целью успокоить царя, — вы найдете нас в рядах ваших союзников; если же он это посредничество примет, то сами переговоры, которые в таком случае начнутся, с очевидностью докажут, что Наполеон не желает быть ни благоразумным, ни справедливым, и результат будет тот же». Таким образом, Меттерних хотел поставить Наполеона перед дилеммой, которую роковое упрямство императора должно было сделать неразрешимой.

Новым договором о субсидиях, подписанным в Рейхенбахе 14 июня, Англия обязалась выплачивать ежемесячно России 33 миллиона франков, Пруссии — 17 миллионов на продолжение военных действий. Граф Стадион — уполномоченный при главной квартире союзных монархов — просил только отсрочки на несколько недель, чтобы Австрия могла закончить свои военные приготовления. Так все подготовлялось для окончательной измены Австрии императору Наполеону. И действительно, Меттерних отправился в Дрезден просить о продолжении перемирия и о созыве конгресса; предполагалось, что на этом конгрессе Франц I заставит принять — свое посредничество для заключения мира. Меттерних должен был от имени своего монарха предложить Наполеону отказаться от Голландии, Швейцарии, Испании, Рейнского <���ююза, Польши и большей части Италии. Наполеону следовало бы, ни минуты не колеблясь, принять эти условия, оставлявшие Францию нетронутой до Рейна. В какое затруднительное положение он поставил бы этим Австрию! Какой раскол вызвал бы в коалиции! Как воскресид бы доверие к себе французского народа! Какую несокрушимую силу он мог бы противопоставить ошеломленным своим врагам, если бы, отозвав все свои рассеянные по Германии гарнизоны, сосредоточил на Рейне свои великолепные войска, поручив им оборонять священную землю родины! Ему следовало либо отвергнуть всякое перемирие и всякий конгресс, либо без промедления согласиться на любой мир, который оставил бы неприкосновенными границы древней Галлии.

Свидание Наполеона с Меттернихом состоялось в Дрездене 28 июня; оно продолжалось 8 часов. Взбешенный двуличием своего тестя, император без передышки кричал, бушевал и топал ногами: «Вы хотите войны — хорошо же, будем драться. Я назначаю вам свидание в Вене. Сколько же вас, союзников? четверо, пятеро, шестеро, двадцать? Чем больше вас будет, тем я буду спокойнее». — «Мир и война, — холодно отвечал Меттерних, — в руках вашего величества. Сегодня вы еще можете заключить мир; завтра, быть может, будет уже поздно…» — «Чего же от меня хотят? Чтобы я покрыл себя позором? Никогда! Я предпочту скорее умереть, чем уступить хоть одну пядь земли. Ваши государи, рожденные на троне, могут двадцать раз- возвращаться побежденными в свои столицы. Я этого не могу, потому что я вышел из солдат… Вы не солдат и не знаете, что происходит в душе солдата. Я вырос на поле брани, и такого человека, как я, мало заботит жизнь миллиона людей». Говоря эти жестокие слова, он швырнул свою шляпу в противоположный угол комнаты. Затем он стал укорять Меттерниха в том, что тот подкуплен Англией, доказывал ему, что Австрия не может выставить более 76 ООО человек, что Франция нимало не утомлена войной; наконец, введенный в заблуждение невозмутимым спокойствием, с которым Меттерних выдержал бурю, и думая, что он оробел, Наполеон дружески хлопнул его по плечу и сказал: «Знаете, чем это кончится? Вы не станете воевать со мной». — «Вы погибли! — воскликнул Меттерних. — Я предчувствовал это, идя сюда, а теперь, уходя, уверен в этом».

Пражский конгресс.Между тем Наполеон, желая вопреки здравому смыслу продлить опасную комедию, которую он играл, и еще некоторое время делать вид, будто он искренно желает мира, согласился продлить перемирие до 10 августа и обещал прислать своих уполномоченных на конгресс в Прагу, где Австрия должна была наконец осуществить свое посредничество. Нарбонн, французский посол в Вене, тотчас отправился в Прагу. Но Коленкур заставил себя ждать и приехал без полномочий. Иностранные делегаты — Гумбольдт от Пруссии и француз-ренегат Анстеттен от России — поддерживали эту систему проволочек. Когда же уполномоченные, наконец, собрались, Меттерних выдвинул ряд формальных затруднений. Он поднял вопрос о том, как должны вестись переговоры — письменно, как па Тешенском конгрессе, или устно, как на Рисвикском.