Эрнест Лависс - Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Если в первые годы царствования Луи-Филипп и скрывал свои заветные мысли, то тем не менее он систематически и упорно стремился к установлению системы личного управления, долженствовавшего прежде всего поддерживать установленный порядок. Его упорство увенчалось успехом, но эта победа, едва наметившаяся в 1837 году и окончательно достигнутая в 1840 году, далась не без борьбы. Таким образом, царствование Луи-Филиппа делится как бы на две части: героический период, исполненный битв и продолжавшийся до 1840 года, и затем период полного внешнего спокойствия в стране, когда личная и упорно-консервативная политика Луи-Филиппа торжествует безраздельно вплоть до катастрофы 1848 года.

Противники.Королю приходилось вести борьбу с противниками двоякого рода: во-первых, с легитимистами, а во-вторых, с республиканцами.

В глазах легитимистов он был узурпатором, который изменнически похитил корону у герцога Бордосского, имевшего право на престол благодаря двойному отречению — Карла X и герцога Ангулемского в Рамбулье. Эта партия в численном отношении не представляла большого значения; она рекрутировалась среди парижской аристократии, а в провинции среди сельского дворянства, и почти везде духовенство открыто поддерживало ее. Сильнее всего легитимисты были в Вандее, где масса крестьян сохраняла верность легитимной монархии» Это была партия салонов и исповедален, способная на бесплодные интриги, на бесцельную парламентскую оппозицию, пожалуй, на детские, романтические разговоры, но не угрожавшая узурпатору сколько-нибудь серьезной опасностью, так как в Париже легитимисты никогда не отважились бы выйти на улицу, а если бы и отважились, то вся страна, как один человек, восстала бы против них.

Гораздо опаснее была для Луи-Филиппа республиканская партия. Она не располагала такими финансовыми средствами, как легитимисты, зато насчитывала в своих рядах верных людей; она доставила июльскому восстанию первых солдат и самых энергичных бойцов. В составе ее были лица молодые, решительные, мало дорожившие собственной жизнью, не чуждавшиеся народа подобно легитимистам и не замыкавшиеся в надменном удалении от дел, охотно общавшиеся с рабочими. Многие из них раньше принадлежали к карбонариям и прекрасно понимали могущество тайных обществ, в которые объединялись и привыкали к дисциплине по всей стране противники существующего режима.

Они последовательно организовали целый ряд тайных обществ — Друзей народа, Прав человека, Семейств, Времен года в Париже и Мютюэлистов в Лионе. Правительство сколько угодно могло распускать и преследовать их, но на месте одного исчезнувшего общества немедленно возникало новое. Самой грозной из этих ассоциаций было общество Прав человека, оно подготовило большие восстания в Париже и Лионе в июне 1832 года и в апреле 1834 года. Организация его напоминала карбонариев; оно делилось на секции, состоявшие из 20 человек и имевшие каждая своего начальника и его помощника; совокупность известного числа секций составляла «серию».

Подобно легитимистам, республиканцы считали Луи-Филиппа узурпатором. Не говоря уже о том, что палата, вручившая ему корону, не имела полного состава и была уже распущена Карлом X, она даже не получила от избирателей полномочия выбирать короля. Итак, она дарила то, что ей не принадлежало, и Луи-Филипп был избран не Францией и даже не теми 94 000 избирателей, которые составляли «легальную страну», а 219 политиками. Бесспорно, король совершил ошибку, не предложив своего избрания на утверждение народа, который на другой день после революции наверно приветствовал бы его выбор совершенно единодушно.

Впрочем, республиканцы в конце концов примирились бы с сохранением монархии, если бы эта монархия попыталась быть «лучшей из республик», как было обещано в ратуше. Они не стали бы придираться к названию, если бы им сделаны были уступки по существу. Первоначально их требования не шли дальше предоставления избирательного права несколько большему числу французов, отмены наследственного пэрства, дарования нации права выбирать членов верхней палаты, муниципальных и департаментских советников. И лишь позднее республиканцы потребовали всеобщего избирательного права.

Бонапартистская партия не существовала при жизни герцога Рейхштадтского [119], имя которого было лишь вскользь упомянуто в ратуше. Лица, занимавшие при Империи высокие посты, поспешили последовать примеру маршалов и большей частью примкнули к Луи-Филиппу, когда убедились, что получат от него те же выгоды, на какие могли рассчитывать в случае восстановления Империи. Что касается рядовых бонапартистов, оставленных на произвол судьбы и лишенных всякого руководства, то одни из них, как и во времена Реставрации, шли за республиканцами и вместе с ними боролись против Июльской монархии, а другие совершенно устранились от политики до того дня, когда Луи-Наполеон, ставший наследником наполеоновских притязаний, организовал свою партию.

Правительственные партии. Первое министерство.Люди, сделавшие Людовика-Филиппа королем, были далеко не единодушны в вопросе о политике, которой надлежало придерживаться. Одни из них, близкие к республиканцам, настаивавшие на необходимости реформаторской и демократической программы, образовали так называемую партию движения. Когда в различных странах Европы вспыхнули восстания, вызванные Июльской революцией, то деятели этой партии потребовали, чтобы Франция, верная своей революционной традиции, выступила передовым борцом за народы против монархов. Лаффит, Лафайет и Одилон Барро были самыми выдающимися представителями этого политического направления.

Но Луи-Филипп не хотел подчиниться этой программе. Напротив, он всеми силами старался успокоить европейских монархов и заставить их возможно скорее забыть о том, что он получил свою корону благодаря революции; все его симпатии были на стороне партии сопротивления которая во главе с Гизо, герцогом де Бройлем и Казимиром Перье полагала, что революция закончилась 9 августа. Тем не менее король еще не смел открыто выступить против передовых либералов; он нуждался в укреплении своей власти и в некотором успокоении волновавшегося Парижа.

Поэтому первое министерство Июльской монархии, составленное с таким расчетом, чтобы удовлетворить честолюбие всех, способствовавших воцарению, представляло кавалькаду весьма странных противоречий. Как это верно было указано [120], в лице этого кабинета мы имеем дело с «длинной афишей, на которой проставлены без указания определенных ролей многочисленные и разнообразные имена, словно для того, чтобы всем и каждому дать гарантии и надежды». Здесь оказались рядом Лаффит, Дюпон де л'Эр, Биньон, геперал Жерар, Моле, барон Луи, Себастиани, Казимир Перье, Дюпен, Гизо и герцог де Бройль. Главное командование всей национальной гвардией королевства было поручепо Лафайету, а Сепская префектура — Одилону Барро. Само собой разумеется, что при таком пестром составе министерство было недолговечно, и сторонники сопротивления подали в отставку в ноябре 1830 года в результате беспорядков, вызванных в Париже подготовкою суда над министрами.