Эрнест Лависс - Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Взрыв.В северных широтах в ноябре ночь наступает рано. В 6 часов вечера Высоцкий вошел в школу подпрапорщиков и сказал им: «Братья, час свободы пробил!» Ему отвечали криками «Да здравствует Польша!» Он прибавил, что русские уже начали резню в городе и что надо торопиться. В то же время пехотные полки потихоньку вооружались в казармах, а студенты — в Лазенковском лесу. Высоцкий со 150 подпрапорщиками напал на казарму гвардейских улан, между тем как 14 заговорщиков побежали к Бельведеру. Сообщники отперли им решетки, окружавшие дворец. В ту самую минуту, когда они готовились захватить великого князя, обер-полицеймейстер Любовицкий, пришедший к князю с рапортом, поднял тревогу и упал, проколотый штыками. Константин — в халате — успел убежать и спрятался в каком-то тайнике. Заговорщики не посмели проникнуть к княгине Лович. Но они убили генерала Жандра. Таким образом, удар, занесенный над Бельведером, не попал в цель. В то же время Высоцкий потерпел неудачу у казармы улан. Вскоре к нему в подкрепление пришли 2000 студентов и толпа рабочих. Дорогой он приказал перебить польских генералов Гауке, Новицкого, Трембицкого и других, виновных в верности своей присяге. Русские полки могли бы подавить восстание в самом начале, но отрезанные в своих казармах, не получая никаких известий и никаких приказаний от великого князя, солдаты бездействовали. С теми из них, кто отважился выйти на улицу, завязался бой. Большинство польских полков еще сдерживалось своими командирами. Один из них, Жимирский, даже увлек за собой гвардейских конных егерей, защищал во главе их Краковское предместье [110]и двинулся вслед за великим князем, которому удалось бежать за город. Ночью Константин призвал к себе русские полки, и в два часа утра Варшава была совершенно свободна. Княгиня также последовала за мужем. Во время этих критических событий Константин держал себя в высшей степени странно. Когда ему обещали верную победу над мятежниками, он вдруг сказал: «Вы можете ошибиться: польские войска — лучшие в Европе, и ничто, ручаюсь, не в силах противостоять солдатам, мною воспитанным». Ему предложили взять город обратно, — последовал ответ еще более странный: «Не желаю вмешиваться в эту польскую драку». На его взгляд, дело должно было быть улажено между Польшей и ее королем.

Отступление великого князя.Переворот был совершен красными; они не сумели предотвратить крайностей. Русские генералы были все пощажены, но шесть польских генералов были убиты. Что оставалось делать белым, партии Чарторыйского и так называемой Калишской оппозиции? Кабинет после убийства военного министра Гауке распался. Оставался Любецкий, министр финансов. Заливский, предупредив, что за ним будут следить, оставил Любецкого на посту. Командование войсками он предложил старому генералу Хлопицкому, ветерану наполеоновской армии [111], который отказался принять это звание от «бунтовщиков», но принял от административного совета.

На министра финансов были возложены самые трудные задачи — добиться удаления великого князя, охранять среди анархии законность и конституцию. Кризис он понимал следующим образом: «Николай, король польский, ведет войну с Николаем, императором всероссийским». Или: «Королю польскому были сделаны представления; как только они будут приняты, все снова придет в порядок, согласно конституции». 30 ноября он собрал административный совет. Этот совет в своем воззвании определил переворот как событие «столь же прискорбное, сколь неожиданное». Он делал вид, что исполняет свои обязанности от имени польского короля. Но 30 ноября образовался Патриотический клуб, который потребовал чистки совета и ввел туда новых членов (Владислава Островского, Малаховского, Лелевеля), сохранив, однако, Любецкого.

Одним из последствий отступления великого князя из Варшавы было то, что революция в 24 часа распространилась по всему королевству. Князь, окруженный польскими войсками, готовыми его покинуть, и русскими полками, деморализованными и голодными, сам находился в большой опасности. Он поспешил принять уполномоченных административного совета, отказался что-либо обещать от имени брата, но согласился отослать от себя польские полки, обязался не призывать войск Литовского корпуса и перейти через Вислу с тем войском, которое у него было под рукой, с условием, чтобы его не тревожили во время отступления и снабдили съестными припасами. Встречая во время отступления польских солдат, спешивших присоединиться к восставшей армии, он приказывал им построиться, производил мелочный осмотр, рекомендовал не забывать его добрых советов, повторяя беспрестанно: «Это мои дети; ведь это я обучал их военным приемам». Офицерам он говорил: «Я более поляк, чем все вы. Я женат па польке. Я так долго говорил на вашем языке, что с трудом изъясняюсь теперь по-русски».

После Вислы был перейден и Буг. Позже, когда начались военные действия и главнокомандующий Дибич пригласил великого князя принять в них участие, тот при виде русской кавалерии, отброшенной польскими уланами, не мог удержаться, захлопал в ладоши и воскликнул: «Браво, дети мои! Польские солдаты — первые солдаты в мире». Он так радовался неудачам Дибича, напевая под его окнами «Еще Польска не сгинела», что фельдмаршал попросил императора отозвать великого князя. Тем не менее Константин был поражен в самое сердце тем, что он называл «неблагодарностью» поляков. В таком душевном состоянии он легко стал жертвой холеры, которая сопутствовала русской армии. На пути в Петербург он должен был остановиться в Витебске, где и скончался 27 июня 1831 года. Его последние слова, обращенные к княгине Лович, были: «Скажи императору, что, умирая, я заклинаю его простить поляков».

Польское правительство.4 декабря 1830 года временное правительство окончательно сформировалось из семи членов [112], среди которых преобладал белый элемент. Любецкий и Хлопицкий были также белые. В итоге красные упустили дело из рук, но наблюдали за правительством через посредство своего Патриотического клуба. Хлопицкий отделался от Высоцкого, отправив его в полк капитаном, и от Заливского, поручив ему организовать восстание па границе Курляндии и Литвы. Подпрапорщики, которых Хлопицкий сначала хотел предать военному суду, образовали совместно со студентами «легион чести», б декабря Хлопицкий, произведя смотр войскам, на который оп явился в своем мундире времени наполеоновских войн, совершил нечто вроде государственного переворота. Он вошел в зал совета, поставил в вину советникам их пустые разглагольствования, насилия клубов, недисциплинированность армии, объявил совет распущенным и собственной властью провозгласил себя диктатором. Хлопицкий был в то время очень популярен и среди красных и среди белых, ибо первые воображали, что он поведет беспощадную войну, а вторые верили, что он добьется примирения Польши с ее королем. Он постарался успокоить Австрию и Пруссию, обязавшись уважать их границы. Любецкого и Взерского он послал в Петербург для переговоров. Если не считать требования «восьми воеводств», данные им инструкции были довольно разумны: депутаты должны были ходатайствовать перед королем о соблюдении конституции, о свободе и гласности заседаний сейма, о вотировании налогов палатами и об охране королевства исключительно польскими войсками.