Эрнест Лависс - Том 5. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть первая

Напротив, Англия даже и без содействия Франции готова была вмешаться в датские дела, и общественное мнение гневалось на министерство иностранных дел главным образом за его неустойчивую политику, которая способна была внушить симпатичной маленькой стране тщетные надежды. 4 июля 1864 года Дизраэли напал на министерство, обвиняя его в том, что оно компрометирует честь Британии. «Мы не должны сначала угрожать, а затем отступать перед решительными действиями. Мы не должны вводить в заблуждение своих союзников, внушая им ожидания, которых мы не хотим исполнить. Нам говорят, что наше отечество не имеет союзников, а потому не в силах что-либо предпринять. Подобные слова не долины произноситься, ни даже мыслиться английским министром». Тогда старый «Пам» [220]произнес свою последнюю большую речь, одну из самых искусных своих речей, причем он говорил не столько о Дании, сколько о финансовых талантах Гладстона и об опасности возвращения консерваторов к власти. Этими словами он привлек на свою сторону прогрессивных либералов и добился незначительного, но все же достаточного большинства.

Симптомы пробуждения либерализма (1864).В последний год пребывания Пальмерстона у власти застой во внутренних делах не был уже столь безусловным, как прежде. Главный товарищ Пальмерстона по министерству, Гладстон, все больше склонялся к радикализму; он подал сигнал для восторженного приема Гарибальди, которого приветствовали все англичане, одни — как патриота, другие — как революционера, а третьи — как врага римского папы [221]. При обсуждении одного предложения, внесенного сторонниками избирательной реформы, Гладстон произнес следующие многознаменательные слова: «Те, кто хочет исключить из участия в выборах тридцать девять рабочих из сорока, должны доказать негодность, неспособность и испорченность рабочего класса. Всякий человек, не признанный опасным или неправоспособным, имеет право участвовать в проведении в жизнь конституции». По поводу одного предложения, касавшегося ирландской церкви [222], он сказал, что последняя обслуживает только ничтожную часть населения. Оба эти вопроса должны были в близком будущем выдвинуться на первый план.

Выборы 1864 года дали либеральной партии много новых депутатов, в том числе философа Джона-Стюарта Милля. Фракция, руководимая Врайтом, усилилась, равно как и фракция, руководимая Гладстоном.

Всемогущему министру Пальмерстону трудно было бы справиться с новой палатой. Но счастливая звезда избавила его от этого испытания и пресекла его поприще в самом разгаре популярности. Крепкий восьмидесятилетний старик, который еще за несколько дней галопом скакал на коне, внезапно стал слабеть, немного похворал и умер.

Перестройка партий и успехи рабочего движения.Парламент, личный состав которого был в значительной степени обновлен, вернулся к традиционной, но скомпрометированной расколом 1846 года системе двух больших, мощно организованных и дисциплинированных партий, либеральной и консервативной. Великим вождем прогрессивной либеральной партии безусловно сделался бывший «пилит» Гладстон, под руководством которого подвизался фритредер Брайт рядом с новыми деятелями, как Форстер и Стансфильд. В верхней палате на защиту либеральных принципов выступали старик Россель и герцог Аргайль — два славных представителя старого вигизма. Торизм, располагавший огромной силой в палате лордов, где им руководил граф Дерби, значительно усилился в палате общин, где во главе консервативной партии стоял Дизраэли. К ней примыкали такие депутаты, как сэр Стаффорд Норткот, Хэг Кэрнс, Гетарн Гарди и лорд Роберт Сесиль — будущий маркиз Сольсбёри.

И, однако, это была уже не прежняя Англия. За последние двадцать или двадцать пять лет численность и сила рабочего класса одинаково выросли. Наступил момент, когда следовало бы по необходимости предоставить людям физического труда официальное место в старом конституционном здании и отменить оскорбительные и репрессивные законы, еще тяготевшие над ними. Эти две формы прогресса рабочего класса— прогресс экономический и прогресс политический — были тесно связаны между собой, и каждая форма одновременно являлась и причиной и следствием.

С 1844 то да эволюция нравов и законодательства совершалась в пользу рабочих. Начав лучше одеваться и питаться благодаря росту заработной платы, начав даже (вещь прежде небывалая!) откладывать сбережения на черный день, рабочие таким образом облегчали задачу общественной благотворительности и судебных установлений; за двадцатилетие число лиц, наказанных по суду или требовавших вспомоществования, уменьшилось на целую треть. А с 1832 года число цензитарных избирателей низшего разряда возросло также на одну треть.

Рабочие союзы (1832–1871).Мы уже видели [223], как мало сочувствия к народу и к беднякам проявляли средние классы, в руках которых очутилась власть после первой парламентской реформы. Буржуазия, промышленная и всякая иная, а также отражавшее ее интересы либеральное правительство объявили в 1833 году, что всякий рабочий союз представляет собой противозаконное сообщество заговорщиков. Дело шло о подавлении тред-юнионизма, организованного Робертом Оуэном в федерацию масонского типа [224].

Со времени проведенных сэром Робертом Пилем реформ рабочие мирно улучшали свое положение путем соглашений с хозяевами [225]. Но прежде всего они хотели столковаться между собой по ремеслам и районам, затем объединить различные профессиональные и районные союзы, и этой цели им удалось достигнуть вопреки воле господствующих классов. Все разумные государственные люди признавали, что наступило время предоставить широким слоям рабочего класса парламентское избирательное право.

Министерство Росселя — Гладстона и избирательная реформа.Раньше чем приступить к разрешению вопроса первостепенной важности, либеральное министерство должно было реорганизоваться. Эта операция, произведенная с большим трудом, имела скоропреходящий характер. Премьером сделался престарелый граф Россель, министром иностранных дел — Кларендон; Гладстон остался министром финансов, а в палате общин руководящая роль досталась Форстеру, Гошену и Лайарду. Тронная речь обращала внимание парламента «на изменения, которые надлежит внести в избирательное законодательство, дабы укрепить наши свободные учреждения и способствовать повышению благосостояния страны».

Но проект Гладстона не отличался достаточной широтой как раз в той области, которая нуждалась в реформе. Понижение ценза не было настолько значительным, чтобы допустить к избирательным урнам большое число рабочих. Эти полумеры раздражали всех понемногу и вызывали дробление партий на фракции, ни к чему не приводившее и порождавшее только смуту в умах. Противники демократии рукоплескали суровым речам Лоу, который, сам будучи перебежчиком из либерального стана, объединил вокруг себя других перебежчиков, испуганных победным шествием масс. «Как некогда Давид в пещере Адулламской, — сказал ему Врайт, — вы обратились с призывом ко всем недовольным». Либеральные диссиденты получили кличку адулламитов. В конце концов билль был провален, и кабинет пал в результате поправки, внесенной одним министерским депутатом.