Эрнест Лависс - Том 5. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть первая

Как и в 1830 году, в Париже образовалось два революционных правительства; как и в 1830 году, правительство, провозглашенное в Бурбонском дворце, прошло по улицам, наполненным восставшими, направляясь в Ратушу; здесь оно сформировалось, поделив министерские портфели между своими членами. Но оно не посмело, как в 1830 году, отделаться от правительства Ратуши звонкими фразами; оно решилось принять в свой состав деятелей Реформы. Так как министерские портфели были уже распределены, их внесли в список в качестве «секретарей». И все вместе они остались в Ратуше под охраной рабочих [6] Временное правительство, возникшее в результате победы революции, по своему составу не могло не отражать того сложного классового соотношения сил, которое сложилось в февральские дни. Огромное большинство правительства состояло из представителей буржуазии. Тот факт, что в состав правительства было введено два лица, считавшихся представителями рабочего класса, и что рабочий класс в результате февральских боев оказался вооруженным, не мог говорить ни о чем другом, как о том, что февральские события являлись прологом к вооруженной борьбе буржуазии с социалистическим пролетариатом. — Прим. ред. .

Первые мероприятия временного правительства.Обе группы, — Насьюналя и Реформы, — действовавшие совместно для низвержения Луи-Филиппа, очутились бок о бок во временном правительстве. Обе эти группы были республиканскими. Они единодушно решили принять название Временного правительства Французской республики — название, которое с 25 февраля стало официальным. Применяя на практике свои общие принципы, временное правительство, помимо отмены дворянских титулов, декретировало свободу печати с отменой гербового сбора, свободу политических собраний, право для всех граждан вступать в национальную гвардию. Эти три меры совершенно изменили условия политической жизни в Париже. Немедленно возникло более сотни дешевых политических газет, продававшихся в розницу; эти газеты распространялись в рабочей среде и создали общественное мнение, благоприятное для социалистов. Почти во всех кварталах основаны были клубы, куда каждый вечер приходили рабочие послушать дебаты по политическим вопросам. Самый деятельный из этих клубов — Права человека — возглавлялся старыми руководителями тайных обществ — Собрие и вышедшим из тюрьмы Бланки. Рабочие массами вступали в национальную гвардию; число национальных гвардейцев Парижа, составлявшее к 1 февраля 66 751, к 18 марта достигло цифры 190 000. Таким образом, благодаря народным газетам, клубам и национальной гвардии в течение нескольких дней организовалась новая сила, достаточная, чтобы господствовать над Парижем.

В среде временного правительства шли раздоры между двумя разнородными группами, которые совместно совершили революцию. Деятели Насъопаля, парламентские республиканцы, хотели ограничиться политическим переворотом; им хотелось как можно скорее созвать собрание, которое должно было организовать республику; это была партия демократической республики, партия трехцветного знамени. Деятели же Реформы в политическом перевороте видели лишь средство к совершению социальной революции [7] Это неверно. Группа Реформы и не помышляла о социалистическом перевороте, об отмене права частной собственности или даже о сколько-нибудь глубоких и решительных социальных реформах. Но автор склонен называть «социальной революцией» все, что хоть немного выходит из рамок чисто политических перемен, касающихся парламента, избирательного права, формы правления и т. п. — Прим. ред. ; они хотели воспользоваться своей властью для того, чтобы улучшить положение рабочих, а чтобы иметь достаточно времени для осуществления проектируемых ими реформ, отсрочить насколько возможно созыв Национального собрания; это была партия демократической и социальной республики, фамильярно называемая demos-soc; она приняла знамя тайных обществ — красное знамя. Ледрю-Роллен принадлежал одновременно к обеим группам и держался нерешительной тактики.

В первые дни между этими группами существовала только глухая вражда. Каждая из них проводила меры, согласные с ее собственной политикой; партия Реформы стремилась удовлетворить требования парижских рабочих, партия Насьюналь— успокоить остальную Францию.

В провинции революция была встречена с изумлением, но без противодействия; провозглашение республики принято было в городах без всякого протеста; армия была спокойна, а известнейшие генералы Бюжо и Шангарнье заверили правительство в своей преданности. Буржуа и чиновники боялись слова «республика», которое в их воображении связывалось, с террором; но они выставляли напоказ республиканские чувства, чтобы отвратить от себя преследования, казавшиеся им неизбежными. Правительство для их успокоения отменило смертную казнь за политические преступления. Ледрю-Роллен, министр внутренних дел, отозвал прежних префектов и назначил вместо них правительственных комиссаров, которым поручено было упрочить республику; но в остальных ведомствах служащие остались на своих местах. 25 февраля в Ратушу явилась толпа рабочих, требовавших замены трехцветного знамени красным — символом социальной республики; их принял Ламартин, который спас трехцветное знамя, произнеся свою знаменитую речь: «Красное знамя, которое вы нам предлагаете, побывало только на Марсовом поле, где оно волочилось в крови народа в 91 и 93 годах, тогда как трехцветное знамя обошло весь мир, разнося повсюду имя, славу и свободу отечества».

Для успокоения Европы Ламартин, занимавший пост министра иностранных дел, разослал дипломатическим агентам Франции за границей циркуляр 2 марта: «Война, ставшая роковой и славной необходимостью в 1792 году, теперь не является принципом Французской республики. Французская республика никому не намерена объявлять войну. Она не будет также вести подпольной зажигательной пропаганды в соседних государствах».

Партия социальной республики, со своей стороны, принуждала правительство к принятию мер, которых требовали рабочие.

25 февраля вооруженная толпа, ворвавшись в зал, где заседало правительство, заявила, что народу нужны реформы, и Луи Блан, с согласия своих коллег, тут же набросал декрет, составленный на основе его собственной доктрины: «Правительство Французской республики обязуется гарантировать рабочему его существование трудом. Оно обязуется обеспечить работу для всех граждан [8] Требование «права на труд» являлось боевым лозунгом парижского пролетариата, формулой, в которой нашли свое выражение революционные требования пролетариата в революции 1848 года. Право на труд в буржуазном смысле есть бессмыслица, жалкое «благочестивое пожелание» (Маркс), так как оно в капиталистическом обществе не может быть осуществлено. Право на труд могло быть осуществлено только при отмене наемного труда, уничтожении капиталистической частной собственности на средства производства. За «правом на труд» в революции 1848 года стояло июньское восстание парижского пролетариата. Учредительное собрание, поставившее пролетариат вне закона, предало анафеме «право на труд». Только Великая Октябрьская социалистическая революция, ликвидировавшая капиталистический строй, осуществила «право на труд», т. е. право каждого гражданина на получение гарантированной работы, закрепила это право в Сталинской Конституции победившего социализма. — Прим. ред. . Оно признает за рабочими право объединяться в союзы для пользования законными плодами своего труда. Временное правительство передает рабочим принадлежащий им миллион, который будет едят с цивильного листа, отныне уничтожаемого». На следующий день декретом 26 февраля этот принцип проводился в жизнь: «Правительство постановляет немедленное учреждение национальных мастерских». Это была формула Луи Влана [9] Ничего подобного учреждаемым национальным мастерским Луи Блан никогда не предлагал. Его идея заключалась в образовании целой системы «социальных мастерских», т. е. ассоциаций, как промышленных, так и сельскохозяйственных, причем государство дает этим ассоциациям капитал и средства на обзаведение, а также устанавливает цены на вырабатываемые ассоциацией (или, точнее, данной отраслью промышленности) товары. Эти цены 1) покрывают все издержки производства, в том числе и заработную плату рабочих, и 2) дают еще сверх того некоторую чистую прибыль, которая образует особый фонд, и этот фонд к концу года распределяется между всеми рабочими данной отрасли производства во всей стране. По мысли Луи Блана, за правительством остаются функции общего регулятора производства, следящего за спросом и предложением, предупреждающего промышленные кризисы и т. д. В основе теории Луи Блана лежит в корне ошибочная мысль о «солидарности» интересов буржуазии и пролетариата. — Прим. ред. .