Эрнест Лависс - Том 5. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть первая

Либералы восторженно приветствовали его приход к власти, за которым, по их мнению, должно было последовать торжество конституционного режима. Некогда Вильгельм боролся с реформаторскими поползновениями своего брата; но после того как реформы все-таки осуществились, он, не имея склонности отстаивать безнадежные позиции, примирился с совершившимся фактом, решив, однако, «так же добросовестно исполнять данные обещания, как и отвергать все то, что не было обещано». Он осуждал те злоупотребления, которые допускал Фридрих-Вильгельм, пользуясь своей властью, но отнюдь не был склонен умалять королевский авторитет. Он полагал, что король должен стоять выше партий, и сожалел, что брат его сделался орудием в руках феодальной Клики; со своей стороны, он отнюдь не намерен был править от имени буржуазии, а тем менее стать в зависимое от нее положение. На парламент он смотрел как на совещательное собрание и полагал, что во всех важных вопросах последнее слово должно принадлежать монарху. Между ним и либералами существовало принципиальное разногласие, и конфликт рано или поздно должен был разразиться.

Сначала либералы старались не задевать его заветных чувств. На выборах 1858 года был дан лозунг избегать таких кандидатов, имена которых могли пробудить в нем мучительные воспоминания. Но напрасны были все их усилия. Консервативная партия была совершенно разгромлена; это смутило регента, который боялся в силу сложившихся обстоятельств очутиться в плену у левой. Уже появились первые признаки разногласий в вопросах внешней политики: не успел он опомниться, как разразилась итальянская война. Либералы сочувствовали Пьемонту, предугадывая в нем будущего союзника Пруссии; Вильгельм же боялся повторить ошибку Фридриха-Вильгельма II, отпадение которого от коалиции в 1795 году позволило Франции раздавить поодиночке и Австрию и Пруссию.

Вильгельм решил оказать Францу-Иосифу поддержку, но хотел, чтобы его об этом попросили, чтобы, сверх того, французские армии не двинулись в самом начале войны к берегам Рейна и чтобы, с другой стороны, Австрия заплатила ему за союз. В 1849 году он советовал завоевать Германию силой; но позднее пришел к мысли о необходимости соглашения с Австрией, которая должна была добровольно уступить ему командование военными силами Германского союза. Этот план был химерой: Франц-Иосиф предпочел бы лучше отказаться от Ломбардии, чем отдать в руки Пруссии армию союза. Первая дипломатическая кампания Вильгельма закончилась полной неудачей; он восстановил против себя решительно всех: Францию, которой он помешал добиться полной победы, Австрию, возмущенную его бездействием, южную Германию, которая упрекала его в оставлении ее на произвол судьбы, и, наконец, своих собственных подданных, которые были крайне недовольны его колеблющейся и нерешительной политикой.

Сам Вильгельм приписывал свои неудачи недостаткам военной организации Германии и предложил сейму провести военную реформу, но государи почти без прений отвергли его проекты. Однако они сами понимали, что необходимо дать общественному мнению некоторое удовлетворение: Дальвиц, министр в Гессен-Дармштадте, Пфордтен в Баварии, а в особенности Бейст в Саксонии волновались, созывали конференции, вырабатывали один проект за другим. Политика второстепенных немецких дворов страдала внутренним противоречием: их слабость требовала присутствия в союзе обеих великих держав, соперничество которых составляло единственную гарантию независимости мелких государств, а вместе с тем это соперничество не позволяло Германии играть в Европе ту активную роль, которую они от нее требовали. Они хотели расширить права сейма, но пока Австрия была на нем представлена, Пруссия не могла согласиться на эту реформу, так как в этом случае ей пришлось бы подчинять свою политику посторонним влияниям. До сих пор союз существовал лишь потому, что он соглашался обречь себя на своего рода политическую инертность; в случае перехода к активным действиям ему грозил распад. С другой стороны, в результате возбуждения, вызванного этими проектами, Пруссия рисковала потерять всякое влияние на умы, если бы продолжала сохранять полное равнодушие. Ей приходилось вносить еще. более радикальные предложения, чем другим дворам. Политика короля, до сих пор сводившаяся к выжиданию и невмешательству, теперь уже не удовлетворяла новым потребностям. При этом внутренние смуты, вызываемые вопросом о военной реформе, побуждали Вильгельма стремиться к поднятию престижа прусской монархии посредством более энергичной и определенной политики.

Национальный союз и Союз реформы.Тишина, царившая в Германии после 1851 года, уступила место шумному брожению. Период от 1859 до 1866 года был одним из самых бурных и смутных. Вступление на прусский трон государя, не желавшего быть послушным слугой феодалов, и, с другой стороны, итальянская война заставили большую часть остальных немецких государей отказаться от системы репрессий. Деятельность ландтагов оживилась повсеместно; внимание общества обратилось главным образом к вопросам реформы Германского союза; публицисты в общем высказывались за более тесное сближение с Пруссией. Либералы различных немецких государств — Браун и Ланг в Нассау, Беннигсен и Микель в Ганновере, Шульце-Делич и фон Унру в Пруссии, баварец Братер, гессенец Эткер и т. д. — сочли, что наступил удобный момент для возобновления пропаганды единства и либеральных реформ.

Во Франкфурте состоялся (15 и 16 сентября 1859 г.) большой съезд, основавший Национальный клуб, который объявил своей программой «объединение и развитие общего отечества». Он старался не оттолкнуть от себя «великогерманцев», которые не соглашались оставить на произвол судьбы 11 миллионов австрийских немцев и, исключив их из Германского союза, отдать таким образом во власть мадьяр и славян. «Национальный союз, — говорилось в манифесте 4 сентября 1860 года, — признает немецкие провинции Австрии неотъемлемой частью отечества. Но если непредвиденные обстоятельства и непобедимые препятствия помешают непосредственно включить эти области в состав германского союзного государства, то он не перестанет тем не менее упорно стремиться к воссоединению остальных частей немецкого отечества». Несмотря начисто формальные оговорки, союз усваивал, таким образом, программу Гагерна.

Монархи были встревожены; центральный комитет Национального союза подвергся изгнанию из Франкфурта, а в Саксонии, Мекленбурге, Ганновере и обоих Гессенах общество это было запрещено. Однако Вейсту не удалось склонить сейм к принятию общих репрессивных мер. «Современное положение не имеет аналогий в истории, — писал он. — Обыкновенно, когда приходится иметь дело с движением, стремящимся к ниспровержению конституции, то или отменяют эту конституцию, или борются с этим движением; здесь не делают ни того, ни другого. Все это может кончиться лишь внезапной революцией». Другие министры считали его опасения преувеличенными и предпочитали паллиативные меры репрессивным законам. Они содействовали образованию Союза реформы, в котором главная роль принадлежала партикуляристам и ультрамонтанам.