Евграф Савельев - Древняя история казачества

По словам султана Солимана — «казаки с Азова оброк берут и не дают ему пить воды из Дона»… «Астрахань взяли… Перекоп воевали»… Так пишет турецкий султан в 1551 году. Следовательно, казачество на Дону в это время представляло уже силу, завладевшую Азовом и обложившую его данью. Даже покорило Астрахань и забрало в свои руки берега Волги. Это подтверждается и другими историческими актами. Но об этом будем говорить ниже. А теперь скажем об участии казаков в покорении Казани.

Прельщенные грамотой турецкого султана Солимана, ногайцы волновались. Лишь один Юсуф, не желая терять торговые сношения с Москвой, оставался верен давнишнему союзу с ней и не переставал жаловаться на обиды от казаков. Мелкие же мурзы вооружались и готовились на защиту Казани; но вольное казачество Волги и Дона, умевшее проникать в самые сокровенные замыслы неверных, держало их в покорности, а потому они и не могли оказать существенной помощи своим единоверцам. Казачество в то же время зорко следило и за движениями крымцев и астраханцев и старалось своевременно предупредить московского царя о готовящейся опасности.

В самый год (1552) решительных действий против Казани крымский хан Девлет-Гирей двинулся на Москву, но был разбит под Тулою и поспешно бежал из России, преследуемый казаками. Перед этим Иван IV послал на Волгу из украинных городков казаков для удержания от набегов враждебных ногайских мурз, что очень беспокоило Измаила Мурзу, сторонника турецкого султана {201} . Московский царь, готовясь в поход против Казани, говорил в Боярской Думе: «Бог видит мое сердце. Хочу не земной славы, а покоя христиан. Могу ли некогда без робости сказать Всевышнему: се я и люди, Тобою мне данные, если не спасу их от свирепости вечных врагов России, с коими не может быть ни мира, ни отдохновения?» {202} .

Узнав о таком бесповоротном решении православного московского царя, все украинское казачество встрепенулось и двинулось под Казань на помощь русским в числе от 5 до 7 тыс. человек, вооруженных саблями, копьями и пищалями. Двинулось и Донское казачество под предводительством своего атамана Сусара Федорова, оставив часть своих вольных сподвижников на берегах Дона для защиты от нападения турок, крымцев и астраханцев. Вот как описывает этот поход генерал Ригельман в своем «Повествовании о Донских казаках», написанном им в 1778 г., более чем за 30 лет до издания трудов по Русской Истории первого русского историографа Карамзина: {203}

« Проведали казаки о том, что московский царь Иван Васильевич ведет войну с татарами в течение семи лет и что заветным желанием его является взятие главного города татарского ханства — Казани .

Казань представляла по тому времени неприступную крепость, и русское войско тщетно стояло около нее в течение долгих месяцев .

Зная, что русские московского царства держатся такой же «греческой» веры, как и сами казаки, а татары — веры магометанской, донцы решили оказать помощь московскому царю .

Атаман отделил часть казаков и послал их к устью Дона с тем, чтобы они настреляли там, как можно больше, птиц-баб, которые тогда бесчисленными стаями обитали в гирлах реки, и, собрав с них перья, доставили их для украшения и убранства боевых костюмов казачьего войска .

Украсив с головы до ног птичьими перьями каждого казака, атаман повел донцов к Казани .

К городу казаки подошли ночью и, раскинув свой стан в виду русских войск, развели костры .

Как только запылали казачьи костры, в царском войске сейчас же обратили внимание на пришельцев .

Фантастичность одеяния казаков, резко подчеркиваемое среди ночной тьмы огнем костров, не на шутку испугала воинов русской рати. Доложили царю о приходе каких-то «чудовищ» .

Царь послал одного из бояр разведать, что это за люди, откуда и зачем пришли и куда идут ?

Боярин направился к стану казаков, но чем ближе подходил к ним, тем чуднее и страшнее казались они ему. Он не только не расспросил их, как велел царь, но даже не дошел до них, убежав со страху назад в свой стан .

Разгневанный трусостью боярина, царь приказал ему сейчас вернуться назад и исполнить приказание в точности .

Снова пошел боярин .

Не доходя до казаков, он издали крикнул им: «Люди ли вы или привидения ?»».

В ответ ему раздалось:

« «Люди! Русские вольные люди, пришедшие с Дону царю московскому помогать взять Казань и за дом Пресвятыя Богородицы свои головы положить» .

Обрадованный боярин поспешил назад с радостною вестью к царю .

Рано утром царь послал к казакам своих послов с дарами .

Казаки отказались принять дары, а, наоборот, сами одарили посланных звериными шкурами и просили царя повелеть им взять Казань .

Царь дал согласие свое на просьбу казаков, которые, не теряя времени, на другой же день, подняв святые иконы и навесив на концы пик пышные крылья птиц-баб, двинулись к стенам Казани .

Их строй имел подобие леса, вершины дерев которого были покрыты снегом .

Приблизившись к речке Казанке, казаки принялись рыть подкоп под стены города .

Затем было спущено в подкоп несколько бочек пороха .

Назначив время к поджогу пороха, казаки стали на молитву, прося Господа дать свое знамение им, «на что, — говорит историк, — воспоследовал из облак глас, глаголющ всем вслух: «победите и покойными будете» .

После этого казаки подожгли порох, и, когда последовавший взрыв разрушил часть городской стены, ворвались в город, где и завязался у них горячий бой с татарами .

Вслед за казаками ввел свои войска в город и царь .

Очистив город от татар, царь расставил везде караулы и назначил для Казани своего наместника и воеводу» ».

Сравнивая это повествование Ригельмана с историей Карамзина, нельзя не заметить большой разницы в рассказах того и другого. Дело в том, что Карамзин писал Историю Государства Российского вообще и в данном случае историю царствования Царя Ивана Грозного, пользуясь для сего московской летописью, а потому главным героем взятия Казани он выставляет самого царя Ивана и много внимания уделяет его знатнейшим боярам: Воротынскому, Курбскому, Вронскому, Мстиславскому, Оболенскому, Горбатому-Шуйскому и другим; о казаках же говорит лишь вскользь, что они во время приступа засели под самою городскою стеной в каменной, так называемой Даировой бане; что казаки-пищальники стали на валу, стреляли до самой ночи и дали время князю Воротынскому утвердиться и насыпать землею туры в пятидесяти саженях от рва, между Арским полем и Булаком, что после этого князь велел им отступить к туркам и закопаться под ними и т. д. В другом месте Карамзин говорит, что «воеводы наши хотели открыть тайник, т. е. подземный ход, по которому казанцы ходили за водой, но не могли, и государь велел подкопать его от каменной Даировой бани, занятой нашими казаками» и пр. Одним словом, русский историограф геройские подвиги и отвагу казаков в этом историческом событии приносит в жертву главному строителю Московского государства и его сподвижникам, князьям и боярам, между тем как генерал Ригельман, писавший историю о Донских казаках, естественно, старался оттенить и выдвинуть на первый план ту великую роль, какую сыграли в этом достопамятном событии донские и другие казаки, как, например, рязанские, мещерские и другие. С этой точки зрения цель и направление как того, так и другого историков для нас будут понятны. Ригельман далее повествует, что по взятии Казани Иван Грозный велел одарить казаков казною и взятыми из покоренного города богатствами; «но Донцы ничего того не взяли, а просили, чтоб только пожалованы были рекою Доном до тех мест, как им надобно, что царь им и не отказал. Он им реку оную пожаловал и грамотою утвердить изволил, с крепким подтверждением и даже заклятием о ненарушимости ее «во веки веков»».