Юрий Федосеев - Романовы. Век первый

Но среди русского высшего общества было немало противников проникновения «прелести бесовской», как ими тогда расценивалось западно-европейское влияние. И еще неизвестно, как бы развивалась русская культура, если бы не преждевременная смерть царицы Марии Ильиничны и не повторная женитьба сорокалетнего царя — на Наталье Кирилловне Нарышкиной, воспитанной в семье главы Посольского приказа Артамона Сергеевича Матвеева. Женатый на Гамильтон, шотландке из немецкой слободы, принявшей при переходе в православную веру имя Авдотьи, Матвеев завел в своем доме, обустроенном в европейском вкусе, европейские же порядки. Он не держал взаперти ни свою жену, ни своих родственниц и воспитанниц. Люди собирались в его по-русски гостеприимном доме не для застолий и попоек, а для беседы и культурного времяпрепровождения за прослушиванием музыкальных концертов или просмотром театральных представлений, даваемых немецкими артистами и артистами из дворовых людей.

Под влиянием жены, выросшей в такой обстановке, Алексей Михайлович завел театр и у себя. Сначала в нем шли пьесы на библейские темы, затем репертуар пополнился чисто мирскими постановками, а в 1675 году царской семье был представлен первый балетный спектакль. После рождения сына, будущего императора, Наталья Кирилловна позволяла себе еще большую свободу действий, разъезжая по городу в открытой карете, что по тем временам было абсолютно недопустимой вольностью. Так что западник Петр Алексеевич впитывал в себя пренебрежение к русским патриархальным устоям и обычаям, можно сказать, с молоком матери.

Русские современники и более поздние исследователи дружно отмечали превосходные человеческие качества Алексея Михайловича, являвшегося «самым привлекательным явлением, когда-либо виденным на престоле царей московских». Им вторили иностранцы. «Изумительно, — говорили они, — что при неограниченной власти над народом, привыкшим к совершенному рабству, он не посягнул ни на чье имущество, ни на чью жизнь, ни на чью честь». Напротив, благотворительность его не знала границ. Кроме разовых раздач денег нищим и арестантам, кроме устройства бесплатных обедов, он, по совету своих приближенных, стал организовывать для больных и немощных приюты, богадельни, больницы, содержащиеся в основном на его личные средства.

Это был поистине царь-батюшка. И пусть он собственноручно никого не казнил, не строил кораблей, не бросался в бурю спасать тонущих моряков (да и не царское это дело), зато он имел счастливый талант подбирать себе помощников, которые делали и первое, и второе, и… двадцать седьмое. Говорят, что его образование заключалось в умении читать, писать и петь церковные псалмы, на том, дескать, оно и заканчивалось. Откуда же тогда его богатейшее эпистолярное наследие, не лишенное литературного таланта, где как нельзя лучше проявились его основательность в оценке событий, своих и чужих поступков, стремление к состраданию, готовность прийти на помощь, тонкий юмор и хорошее знание древней истории?

Он, видите ли, был человеком, «не способным к управлению». А откуда же тогда невиданная законотворческая деятельность и импровизация в добывании средств на ведение войн? Откуда смелость начать войну за возвращение Украины? В чьей голове зародилась идея создания Приказа тайных дел? Допускаю, что здесь хорошо поработали его помощники, но ведь под его же началом, с его же согласия и одобрения, а то и по его прямому приказу. Мало? Или для того, чтобы прослыть достойным монархом, утро надо начинать со «стрелецкой казни», а остаток ночи проводить в созерцании картины догорающего Рима?

А много ли в истории России было правителей, переживших без урона своему престижу такие напасти, как моровое поветрие, соляной, медный и хлебный бунты, восстание Разина, тринадцатилетнюю войну с Польшей, войну со Швецией и Турцией, — переживших и не запаниковавших, не спрятавшихся за крепостные стены северных городов и бердыши своих опричников, не утративших, а умноживших жизненное пространство своей державы?

А чего стоит его последняя воля?! Он оставил сына-наследника и мудрых правителей при нем. Он распорядился судьбой своей второй семьи, в том числе и судьбой будущего императора. Он простил все долги казне и заплатил за тех, кто содержался в тюрьмах за долги частные. Он выпустил из тюрем всех узников и возвратил из ссылки всех сосланных. Он свел все свои счеты с бренной жизнью, не усугубляя положения людей, оставляемых им на «этом свете». И если, немного забегая вперед, мы вспомним, на какое завещание сподобился его сын (а там было буквально два слова: «Оставить все…»), то вынуждены будем признать, что уход из жизни — это тоже дар Божий, которым был наделен царь-батюшка и которого был лишен всесильный император.

Оценивая вышеизложенное, можно сделать вывод, что мы в очередной раз сталкиваемся с молчаливым заговором людей, одержимых навязчивой идеей замолчать, исказить и даже очернить самобытный путь развития допетровского Московского царства, принизить величие истинно русского царя. Для чего это делалось и продолжает делаться? А для того, чтобы, «разрушив до основания» даже воспоминания о прежней Руси, оправдать революцию сверху, которая по воле любимца Запада и доморощенных западников свалится в последующие годы на Россию, и чтобы огненно-кровавая звезда Императора-Антихриста как можно ярче и как можно дольше сияла над искореженным им отечеством.

Но это еще впереди. Завершая повествование о царствовании Алексея Михайловича Тишайшего, мы должны напомнить читателю, что именно в его бытность русские землепроходцы — казаки и «охочие люди» — достигли на востоке естественных границ будущей империи и уперлись с одной стороны в ледяное безмолвие, с другой — в Тихий океан, а с третьей — в реку Амур, поделившую землю и населяющих ее людей между царем московским и богдыханом китайским.

Был ли Алексей Михайлович счастлив в общечеловеческом смысле слова, в своей личной жизни? И да, и нет. Ему не позволили жениться по любви, но два его брака дали ему и душевное равновесие, и многочисленное потомство, вот только со здоровьем сыновей было не все в порядке. Еще при жизни отца умерли три его сына — Дмитрий, Алексей и Симеон. Своим наследником он провозгласил четырнадцатилетнего Федора, настолько болезненного, что тот и передвигаться-то мог с большим трудом. Слабоумие Иоанна было общеизвестно, да и Петр, впоследствии Великий, страдал душевным заболеванием. А вот дочери здоровьем не подкачали, их осталось аж семь: от первого брака Евдокия, Марфа, Софья, Екатерина, Мария, от второго — Наталья и Феодора. Впрочем, и сам Алексей Михайлович не был наделен богатырским здоровьем. После тридцатилетнего царствования он умер всего лишь на 47-м году жизни. Произошло это 28 января 1676 года.